«Классической перформанс у нас возник в середине семидесятых…» – Андрей Ковалев, российский арт-критик и историк искусства

– Андрей Алексеевич, правда ли, что акционизм в искусстве возник в 1960-х годах как одна из форм молодежного протеста?

В литературе используется несколько терминов: хэпенинг, акция. Но в настоящий момент в качестве «зонтичного» термина, охватывающего явление в целом, выступает понятие перформанс. Предистоки перформанса следует искать в русском и итальянском футуризме, но как особый формат осуществления искусства перформанс наиболее ярко проявился в 1960-е годы. Но первые перформансы не имели никакого отношения к студенческому молодежному протесту. Все придумал Джон Кейдж, тот самый, который в 1952 году сочинил великий о. Поначалу же это были чисто интеллектуальные опыты. И только в середине 1960-х все это стало активно сливаться с молодежными движениями. Что касается России, то и у нас перформансы возникли также, кстати, примерно в конце 1960-х – начале 1970-х годов.

– Несмотря на советское время?

Возможно, что во многом как раз благодаря советской власти. Классической перформанс у нас возник в середине семидесятых. Акции, которые проводила группа «Коллективные действия» на Киевогородском поле были просто незаметны для системы, которая по старинке боролась с «абстракцизмом». Вот, например, , 1978 год. В центре поля лежал конец веревки, и организаторы предложили участникам акции ее вытягивать. Веревку вытягивали 2 часа 36 минут. После этого появился конец веревки и… ничего не произошло. Просто все, кто тянул веревку, получили бумажечку, удостоверяющую, что все они приняли участие в акции. У власти для такого рода искусства просто не было контролирующего аппарата, который мог опознать в этих действиях искусство и определить к нему отношение. Это что такое «перформанс» знают и милиционеры, и прокуроры. 

 
В социальную среду художники вышли только в 1991 году. Все началось с акции группы «ЭТИ», когда это самое слово из трех букв было выложено телами участников группы на Красной площади. Дело в том, что точно такую же акцию году в 1982 делала группа «Мухомор», но она ее проводила в чистом поле, за городом. А здесь все было выстроено уже, скажем так, лингвистически. Вот там – Ленин, а тут вот... ЭТО. Хотя широкая общественность, конечно, не могла это фактически заметить, так как само слово было видно только со стула, на котором стоял фотограф, но, тем не менее, это был фактически первый прямой выход художников в городское пространство. 

 
Вообще формат перформанса подразумевает самые разные формы. Это может быть и действие, которое художник совершает один перед видеокамерой, а может быть действие, которого просто никто из окружающих не замечает, или заранее подготовленное действие. Например, Юрий Альберт устраивал лекции для слепых в музее. На участников перформанса надевались непроницаемые очки, которые выдают в самолетах для сна, и они ходили за художником, слушая его лекции об искусстве. Это я к тому, что представление о том, что перформанс должен быть обязательно провокативным, в корне неверно.

– Можно ли говорить о том, что отдельно существуют западная и отечественная школы перформанса?

– Я не могу ответить на ваш вопрос, поскольку никакого Запада не существует. Есть немецкое искусство, есть американское, есть французское, китайское, и русское,

и так далее. В какие-то моменты некоторые русские художники-перформансисты были ближе, например, к англичанам, в какие-то моменты – к американцам или австрийцам.

– Но Вам не кажется, что в отечественном перформансе все-таки велик элемент агрессии? Олег Кулик голым чуть ли не кусал прохожих на улице.  

– Агрессивного перформанса и на Западе достаточно. Наша специфика вовсе не в том, что художники – беспредельщики. У нас общество необычайно агрессивно. Тер-Оганян вовсе не планировал ничего такого эпатирущего. Это просто была постмодернистская форма ИЗОБРАЖЕНИЯ агрессии. Акция была частью проекта «Школа юного авангардиста», где Авдей Тер-Оганян заведомо фиктивно учил молодых людей быть настоящими авангардистами. Например, целовать ж... авторитетам или, наоборот, развенчивать авторитеты. Я тоже, кстати, тогда от них пострадал… Но в результате получил по морде от одного нервного поэта, а потом на него было заведено уголовное дело по заявлению от некой откровенно ультранационалистической группировки, выступавшей от имени православных. То есть была вскрыта страшная язва нашего общества – такие маргинальные объединения, оказывается, имеют большой вес. Вот о чем надо говорить. Есть художники, ну, например, бывший Кулик, не нынешний, а бывший, которые действительно в своей художественной стратегии важную роль уделяют общественной волне. Тер-Оганян ни о чем таком не думал.

– А как Вы относитесь к тому, что сейчас происходит вокруг группы «Война»?

– Я считаю, что группа «Война» – очень серьезное явление в современном художественном процессе. И не только в отечественном. Акция на разводном мосте, за которую их выдвинули на премию «Инновация», просто прекрасна! Вы видели их ? Встает вот такое серое питерское солнышко, и изображение начинает проявляться. С пластической точки зрения это сильная, монументальная вещь. А главное – скорость изготовления. Они успели сделать это за 26 секунд… 

 
Причем их творчество даже не направлено непосредственно на зрителя. Этот ролик на «Уoutube» является неотъемлемой частью художественного проекта. Это не презентация их творчества, не простая копия, не репродукция. Репродукция «Черного квадрата» – это именно репродукция. «Черный квадрат» – он по существу один. Здесь же медиальная составляющая – важная часть самого произведения. В сущности, даже наш с вами разговор – также своего рода часть проекта группы «Война».

Беседовал Сергей ЧЕБАТКОВ