Наталья Тамруччи: « …я думала, что галерея – такая синекура, я буду иногда делать выставки, а все остальное время – мое собственное, личное. Я глубоко ошибалась…»

– Первый вопрос такой: почему пришла мысль открыть галерею? Это же очень большие финансовые проблемы, затраты рабочего времени и нервов?

– Знаете, заранее, я думаю, никто этого не знал. Мне кажется, все, кто открывал галерею, не представляли, что это на самом деле такое. Я заранее не знала, сколько это проблем, и насколько это сложно, и сколько отнимет времени. То есть я думала, что галерея – такая синекура, я буду иногда делать выставки, а все остальное время – мое собственное, личное. Я глубоко ошибалась.

– А что же оказалось на самом деле?

– На самом деле это оказалось беспрерывной деятельностью, которую остановить вообще невозможно – новые проекты, новые художники… Бог знает что.

– Наталья, во всем мире галереи ориентированы все-таки на то, чтобы продавать работы художников. Скажите, у нас в стране дело обстоит так же?

– У нас, конечно, что-то свое, к тому же, у меня нетипичный случай. Я открылась два года назад, в самый разгар кризиса, то есть, когда я достраивала это помещение, кризис уже возник, а остановиться я не могла. Поэтому я изначально рассматривала свою деятельность как некоммерческую, и было бы смешно рассчитывать, что я открою бизнес-предприятие, которое будет кого-то кормить. Поэтому концепция была изначально другая в силу обстоятельств и необходимости. Конечно, галерея существует для того, чтобы продавать, но не только. Галерея, чтобы продавать, должна потрудиться – найти художников, определить для себя их круг, поддерживать их морально и экономически, то есть вкладывать в них деньги, делать достаточно интересные выставки с ними, чтобы привлечь к ним внимание. Таким образом, должны образоваться зрители и покупатели. Музеи ведь очень неохотно и очень редко занимаются такими проектами, в которые надо вкладывать деньги и успех которых неочевиден. Музеи – это уже следующий этап, они выбирают то, что уже признано, а галерея рискует. Она вкладывает в продукт, которого не видела. Рассчитывает ли она окупить свои вложения? Конечно, она мечтает об этом, но это не всегда происходит.

– Сразу возникает вопрос – может ли галерея повлиять на художника? В музыке ведь развит институт продюсерства, когда продюсер, грубо говоря, указывает музыканту, что петь и играть для достижения коммерческого успеха…

– Нет, это большое заблуждение, что художника можно вырастить, как кактус. Заслуги галереи в становлении того или иного таланта, конечно, есть, и обычно немалые, и чем больше я занимаюсь этой деятельностью, тем с большим уважением смотрю на тех, кто отсчитал уже 20-летие. Но сказать, что галерея делает (формирует) художника, я не могу. Она предоставляет условия, позволяющие ему заниматься искусством, остальное зависит от меры его таланта. В этом и заключается профессиональный нюх галерейщика: он должен найти того, в кого имеет смысл вкладываться.

– Может быть, сейчас я попрошу выдать ваш профессиональный секрет. Скажите, какими критериями вы руководствуетесь, когда приглашаете художника в свою галерею? Какие качества, кроме таланта?

– Мне сложно определить это. У меня, с одной стороны, сложился определенный круг художников – из среды московского концептуализма и постконцептуализма, но нет такой чистоты, как, например, в «ЕК-Арт-Бюро», у меня более широкий захват, и я буду этот круг расширять и дальше. Существует, конечно, какое-то чутье, которое подсказывает, что этого художника я при всем желании взять, например, не могу. Тут какая-то смесь профессионального глаза и интуиции, вряд ли тут работает расчет, просто чувство: приемлемо – неприемлемо.

– Скажите, а сколько продолжается сотрудничество художника и галереи?

– Мне еще рано об этом судить.

– То есть этот вопрос лучше задать, например, Марату Гельману?

– Конечно, лучше ему. Но известно, что художники уходят из галерей, и это всегда трагично для галериста. Галерист себя чувствует отцом или матерью художника, которого он вскормил, выставлял, вывозил, печатал каталоги. Это масса работы и масса затрат, и, когда художник уходит, это, конечно, драма. Но я думаю, что к этому все-таки надо быть готовым, потому что вечных браков не бывает.

– Как вы считаете, когда вы создавали галерею, перед вами стояли какие-то задачи. Насколько не совпали ваша задумка и то, что получилось реально? Или наоборот, все получилось именно так, как вы планировали?

– Вы знаете, я не уверена, что ставила какие-то цели, это было сплошное легкомыслие. У меня было помещение, которое больше ни для чего не годилось, а я не терплю, когда пропадает что-то даром, зря. Конечно, я не представляла, как это будет выглядеть. Первый год я вообще не делала персональных проектов, только групповые. Я приглядывалась к молодым художникам, потому что со старыми я не могла делать персональных выставок. Старые художники состоят, как правило, уже при других галереях. Я очень осторожно перешла на соло-проекты, потому что не каждый молодой художник в состоянии это «потянуть». Да и групповые проекты – это всегда риск, потому что соединяешь разных людей, и как это срастется не всегда бывает понятно заранее.

– Мы все понимаем, что художнику, который хочет пробиться, необходимо активно сотрудничать с галереями, рекламировать себя и так далее. Есть ли похожая ситуация у галерей? Нужно ли прикладывать усилия, чтобы завоевать доверие у художников, получить некий статус? Или в этом обычно нет необходимости?

– У меня уже была репутация до того, как я открыла галерею, и были дружеские связи с художниками, поскольку я давно занимаюсь современным искусством. Поэтому я не встречала отказов, когда приглашала их участвовать в своих выставках. Конечно, репутация галереи много значит, и эту репутацию очень легко испортить, впрочем, наверное, как и репутацию художника. Это определенная политика, и к ней надо относиться строго. Когда я только что открылась, я еще не знала, какую нишу займу и на какой круг меня выведет эта деятельность, – все происходило естественным образом, само собой.

– Наталья, скажите, что, на ваш взгляд, самое сложное в работе галериста?

– Отношения. Художники – очень специфический народ, это приходится все время учитывать, общаясь с ними.

– Какой, на ваш взгляд, самый удачный из реализованных вами проектов?

– Знаете, всегда – последняя выставка. У нас был проект с художником Кузькиным «Все впереди», где все имущество Кузькина, все содержимое его мастерской, все вещи, утварь, техника, все произведения искусства, которые находились в мастерской, – все было запаяно в 59 железных ящиков. Мне очень понравилась сама идея такого радикального жеста, такого покушения на судьбу, такая попытка подчинить ее своему сценарию. И, хотя осуществить это было непросто и довольно затратно, мы сделали это, и я очень довольна.

– И последний, традиционный вопрос – о творческих планах.

– Буду искать молодых художников, хочется «свежей крови».

Беседовал Сергей ЧЕБАТКОВ  

Фото предоставлено PR-службой "Открытой галереи"