Не знаю, но… это судьба

Айседора Дункан и Марта Грэм, имея за плечами солидную классическую базу, в поисках легкости движения использовали естественное строение и энергию тела, став пионерами современного танца. Они добились нового качества – большей текучести, естественности и разнообразия движения, чем позволяли старые техники. Это направление позволяет профессиональным танцорам открывать для себя новые грани танца. В том, что и «нам есть, о чем танцевать!», уверен лауреат международных фестивалей современного танца, четырежды лауреат национальной театральной премии «Золотая Маска» хореограф Сергей Смирнов. В 1995 году на базе Екатеринбургского училища культуры и искусства им был создан «Эксцентрик-балет». Коллектив стал участником многих творческих проектов как в России, так и за рубежом. Театральная Россия открыла для себя «Эксцентрик-балет» из Екатеринбурга весной 2002 года. Тогда мало кому известные провинциалы со спектаклем «Голос» неожиданно для многих стали лауреатами национальной театральной премии «Золотая маска» в номинации «Лучший спектакль современного танца». С 2003 года С.Смирнов – балетмейстер Свердловского театра музыкальной комедии, а «Эксцентрик-балет» – часть коллектива театра.

– Сергей Владимирович, есть классический балет и есть современный танец. По каким пунктам между ними вы поставили бы знак равенства, по каким их пути-дороги расходятся?

– Знак равенства можно поставить хотя бы потому, что и то, и другое направление – это, прежде всего, танцевание. А разночтения присутствуют во всем. Современный танец – это оппозиция классическому танцу.

– В хорошем смысле оппозиция?

– В хорошем смысле, и, наверное, было бы неправильно, если бы над всем довлел исключительно классический танец, которому, между прочим, нужна подпитка. И такой подпиткой служит современный танец. А классический танец со своей стороны, с моей точки зрения, должен быть неким раздражителем для современного танца – то есть все здесь взаимосвязано.

– Что вы имеете в виду, говоря о классическом танце как о раздражителе?

– Раздражитель – хотя бы, в том смысле, что современный танец пытается какие-то позиции классического танца немножко подвинуть. Наверное, так.

– Сейчас существует современный взгляд на все, а уж в творчестве тем более, будь то изобразительное искусство, музыка, хореография. Насколько современный танец созвучен современной хореографии, современной классической музыке?

– Если говорить о музыке, то существует полная идиллия между современным танцем и любым музыкальным материалом любого музыкального жанра, вплоть до классического, потому что ничто так не раскрывает любую музыку, как современный танец с его колоссальным резервом и движенческими возможностями.

– То есть классический балет находится в более узких рамках, нежели современный танец?

– Да. Классический балет имеет определенные каноны, традиции. Эти традиции очень сложно сменить, сместить…

– А вам хотелось бы, чтобы подобное произошло?

– Нет. Мне бы этого не хотелось ни в коем случае. Я бы хотел видеть классический танец таким, каков он есть. Напротив, я хотел бы, чтобы классический танец не трогали и не пытались над ним экспериментировать.

– Но современное видение классического балета – несколько иное, чем это было, скажем, в начале ХХ столетия?

– Естественно, но все-таки это балет.

– Вам известны многие коллективы современного танца, которые заслуживают внимания, и их немало. Не сомневаюсь, вы следите также и за появлением новых. Как на ваш взгляд, появляются ли интересные современные танцевальные коллективы, или танцовщики – это некие роботы, обученные определенным движениям, и не более того? Вы можете с уверенностью сказать, что сегодня у какого-нибудь коллектива есть большое будущее?

– Вы знаете, была очень большая волна современного танца в 90-х годах. А с начала 2000 года она сошла на нет. И сейчас наступил период какого-то безвременья.

– Застоя?

– Нет, я бы не сказал, что это застойный период. Приведу такой короткий образный пример: это суп, который очень долго варится. И не поймешь, он пахнет или не пахнет, и что там происходит – непонятно. Так вот, я жду, когда этот суп наконец-то сварится. Думаю, толчок в современной хореографии России произойдет в 2015–2020 годах.

– Чего, с вашей точки зрения, не хватает нынешнему современному танцу? Нет идеи, нет образов или же язык танца обеднел? Что важно для постановки хорошего спектакля?

– Современный танец развивался хорошо, но вдруг его захлестнула волна коммерческого танца, который сейчас процветает везде, где только можно, заполнила все. Современному танцу как таковому места осталось очень мало, потому что это жанр элитарный, жанр, который заставляет думать, а думать сейчас никто не хочет. Сейчас все хотят зарабатывать деньги, поэтому на сегодня существует масса коммерческих танцевальных направлений.

– Вас пытались вовлечь в подобную коммерцию, предложения были?

– Я не могу сказать, что я такой бессребреник без рубля за душой. К счастью или несчастью, мне как хореографу платят, но молодому хореографу современного танца деньги платить никто не будет. Ему гораздо легче перейти в коммерческое направление.

– Но вы ушли от прямого ответа?

– Меня пытались вовлечь в коммерческое направление не раз, не два и не три, но я отказывался, потому что я свое развитие получил, а деньги никакого отношения к современному танцу не имеют.

– Чем, на ваш взгляд, можно удивить публику?

– Новым языком. Не идти по пути западных хореографов и не пытаться повторять их, а откуда этот новый язык возьмется – одному Богу известно!

– У вас как руководителя, мастера, передающего своему коллективу свои интонации, ощущения, чувства, видение постановки в целом и детально, почерк уже сложился, сложился стиль…

– Безусловно!

– Чем бы вам хотелось удивить своего зрителя?

– Важно не вариться в собственном соку. Я очень много езжу, очень много наблюдаю, я сто дней в году провожу в командировках, и это не может потом не сказываться на моем языке, на моем творчестве. Я не могу сказать, что я не смотрю, я не могу сказать, что я не восхищаюсь. В итоге все это откладывается в творческом языке любого художника, если он информирован.

– В 2006 году о вас заговорили в Европе. А что сейчас?

– Мы достаточно успешный коллектив, много ездим. Не так давно мы приехали из Южной Кореи, готовим премьеру для «Золотой маски», то есть планов – громадье.

– Ваш стиль очень часто вызывает споры в творческих кругах. В каком случае они могут у вас вызвать негативную или положительную рекацию?

– Негативная реакция могла быть только на первом этапе моего творческого пути, а сейчас я понимаю, что споры – это хорошо. Несогласие – это тоже хороший показатель творческого успеха любого хореографа. Было бы гораздо хуже, если обо мне говорили только хорошо.

– Если перелистать в памяти все выступления на сцене перед зрителем, все спектакли шли без сучка, без задоринки – или какие-нибудь курьезы все-таки случались?

– Все мое творчество, все, что происходит вокруг меня, – это сплошные курьезы. И опоздания на самолеты и поезда, и неожиданные невыходы кого-то на сцену, а потом вдруг неожиданное появление...

– Было ли так, что курьез оборачивался успехом?

– Было такое. Десять моих танцовщиков работали в спектакле слаженно, хорошо, но так случилось, что перед самым выступлением один из артистов забыл дома танцевальную обувь. В последний момент я ему сказал, что придется выходить босиком. И оказалось, что это был успех, то есть получилось так, что на сцене возник некий раздражитель. Девять танцоров в обуви, а один – без обуви. Этот диссонанс произвел очень хороший эффект.

– На последующих спектаклях вы все так и оставили?

– Нет, но я этот момент ввел в другой спектакль, что придало ему любопытный колорит.

– Понятно, что у вас свой путь, свое направление, но если в вашей команде у кого-нибудь пульс перестает вдруг совпадать с вашим, легко ли вы расстаетесь с такими людьми? А с другой стороны, в каком случае вы можете согласиться с мнением коллектива?

– Я не диктатор по своей натуре. У нас часто возникают дискуссии, тот ли ракурс или нет, тот ли костюм или нет и так далее. Это совершенно нормально.

– Кстати, а кто шьет костюмы для вашего коллектива?

– Костюмы нам шьет мастер Лада Иванец, а художником по костюмам чаще всего выступаю я. Дело в том, что в жизни я неудавшийся художник. Так получилось, что я проспал и не пошел на экзамены в художественное училище, но не проспал экзамены в хореографическое училище и вынужден был стать хореографом…

– То есть, изначально вы хотели стать художником?

– Изначально я перед собой поставил два выбора: либо художник, либо хореограф, но на первом месте стояло художественное училище. Однако проспал, к сожалению.

– К сожалению или к счастью?

– Не знаю, но… судьба.

Беседовала Виолетта СТЕПАНЯНЦ