Сергей Манукян: "Джазовая музыка – это абсолютно живой процесс"

– Сергей, часто можно слышать высказывания о том, что до джаза нужно дорасти. Вы, джазовый музыкант, согласны с этим?

– Я считаю, что так говорят люди, которые отталкивают от себя свою аудиторию. Не надо никого пугать и обижать. Джаз слушают все. А если какого-то музыканта не слушают, значит, он просто плохо играет. Потому что играть надо для людей. Джазовая музыка – это абсолютно живой процесс.

– Говорят, что такого понятия как джазовый исполнитель в принципе нет! Есть джазовый музыкант, создающий на глазах у зрителей искусство.

– Конечно! Такого нет ни в одной музыке. Ведь здесь чаще, нежели в любом другом стиле, проявляется импровизация! Да буквально все джазовые произведения строятся именно на импровизации.

– Вас называют мастером вокальной импровизации. И с этим согласится каждый, кто хоть раз побывал у вас на концерте. Могли бы вы раскрыть главный принцип удачной вокальной импровизации?

– Главного много! Нужно обладать знанием музыки. Импровизация – как рассказ. Он должен быть стройным, динамичным, развернутым. Это своеобразная филология. Поэтому каждый композитор – в некотором роде музыкальный филолог. Вокальная импровизация, как рассказ, должна иметь форму, содержание и духовное наполнение. Проведу параллель: Умение говорить длинными, красивыми фразами предусматривает определенное знание, без которого не удастся так высказаться. В вокальной импровизации принцип тот же самый.

– Сталкивались ли вы когда-нибудь с понятиями «формат» и «неформат»?

– Никогда не забуду, как мы работали с американской поэтессой. Я написал музыку, она – слова, потом нашу песню исполняла группа «Земля, Ветер и Огонь»... Когда она писала стихи, я ей играл, и однажды она сказала, что по их стандартам куплет должен длиться 41 секунду. Моя песня выходила за пределы 3-х минут. Честно говоря, я первый раз столкнулся с тем, чтобы песню мерили цифрами, а не смыслом. Я был шокирован. А ведь в Америке в 70-х годах такого подхода не было. Потом появился формат временной, потом – стилистический. Появилось много радиостанций, которые предлагали очень похожую музыку, и тогда стало возможно говорить об их стиле. Я прожил в Америке около года и имел возможность видеть, как работает этот самый пресловутый формат. Мне даже кажется, что в будущем могут дойти до абсолютного абсурда и сокращать музыкальные произведения, оставляя лишь какую-то часть, наподобие классических литературных произведений, которые теперь можно прочесть на 20–30-ти страницах.

– Сергей, а чем отличаются наши джазовые музыканты от носителей этой культуры?

– Во-первых, когда мы говорим про афроамериканский джаз, который мы все играем, поскольку это классика, – мы сразу попадаем в ловушку. И эта ловушка заключается в том, что мы, играя такой джаз, прикасаемся к совершенно чужой культуре. Не знаю, как там афроамериканцы подсмеиваются над нашим пониманием их музыки, но нашим музыкантам я советую играть больше джаза собственного сочинения, обязательно используя при этом в гармонии и оркестровках богатое европейское наследие. Я считаю, что, исполняя джаз, не надо зацикливаться на африканской ритмической культуре. Ведь помимо блюзов и африканских ритмов, есть русская мелодика, полифония Баха и многое другое. Я против жестких классификаций и считаю, что нужно играть не стиль, а музыку!

– Хочу спросить вас о благодарной публике. Кто она? Ведь, как говорится, джаз – это особая музыка, которая создается особыми людьми для особых людей.

– Вся наша аудитория идет вместе с нами. Мы играем для нашей публики и все делаем вместе. Мы все вместе создаем на концертах джазовые произведения. Они абсолютно живые, настоящие. Ведь все зафиксированное – мертвое, и только на концертах музыка живая! И это происходит потому, что мы со зрителями в момент исполнения находимся в одном мгновении, в одной жизни, в одном внимании – все вместе.

– Что вас вдохновляет на творчество?

– Внимательность ко всем и ко всему! Только так можно увидеть и почувствовать жизнь. И без этого никакой музыки не будет. Нужно переживать все сердцем! Но делать это специально нельзя. Ведь музыка – это продукт искреннего, настоящего переживания. Ты, когда выходишь на сцену, – как голый, незащищенный, и рассказываешь то, что, может быть, и в слова облачить не можешь… Надо быть всегда ко всему внимательным! Это основное правило как для творчества, так и для жизни в целом. Внимательность – это основа культуры.

– Все чаще приходится слышать о духовном кризисе, упадке культуры. Какова на ваш взгляд российская культура сегодня?

– Россия – большая страна, и культура ее многогранна. Это и замечательная исполнительская классическая школа, и народная музыка, которой уделяется внимания гораздо меньше, чем хотелось бы... Есть много хорошего, традиционного. Но есть во всей этой многогранности и популярная музыка. Многие ее ругают. Я с этим не согласен. Конечно, с музыкальной точки зрения ценности в ней не много, но поп-музыка очень точно отображает нашу сегодняшнюю жизнь. Джазовая, народная и классическая музыка очень консервативны, по ним никогда не скажешь, что именно сегодня переживает наше общество. А поп-музыка, наоборот, отражает общественные настроения. Приведу пример из жизни кино. Выходит новый фильм и, о чем все кричат в анонсах? О том, сколько на него было потрачено! И речь здесь уже не о фильме, не о сути, а о деньгах. Это грубо и некрасиво, но абсолютно справедливо и для медицины, и для литературы, и для поп-музыки – для всех сфер нашей жизни. Но Бога не обманешь! Истина есть истина. И фальшь очевидна. Если человечество не поднимется на какую-то более высокую ступень развития, то сегодняшние дни нам покажутся праздником по сравнению с теми, что ожидают нас дальше…

– И за счет чего может произойти подъем?

– Для начала в массовом сознании должна укорениться мысль, что не все делается за деньги. Это совсем непросто сделать централизованно, но возможно, если каждый человек, меняя себя, будет изменять мир к лучшему. Серафим Саровский говорил: «Спасись сам, и тысячи вокруг тебя спасутся». Не нужно об этом кричать, но нужно быть примером и показывать альтернативу всему негативному, что нас сейчас окружает. И нужно быть уверенным в своей правоте, потому что правда – за Богом, а не за Мамоной. Все, что в жизни сделано хорошего, сделано только благодаря любви…

– Сергей, как вы считаете, почему популярная музыка набила оскомину?

– Потому что снизился композиторский уровень. Хороших песен мало. Песенное искусство, как выясняется, – трудное. А если человек думает только о деньгах, то он хорошее произведение не создаст. Хотя есть пример удачного сочетания денег и талантливой песни. Это «Money» группы «ABBA». Прекрасный хит про деньги!

– А как вы оцениваете российскую джазовую культуру?

– Она не на плохом уровне. Более того, она говорит свое веское слово и на своем примере показывает, что далеко не все решается деньгами. Нельзя за деньги стать талантливым джазовым музыкантом. Чтобы играть джаз, человек должен быть одаренным. Может нравиться или не нравиться, как играет музыкант, но мастерство и композиторский талант у джазового музыканта всегда есть. Любой джазовый музыкант – композитор, потому что всегда импровизирует и сочиняет на ходу.

– Какова динамика развития джаза в России?

– Динамика очень хорошая. Появляется много профессиональных составов. В Москве сейчас три крупных бигбенда, все они разные и по-разному играют. Это и оркестр Игоря Бутмана, и оркестр Крола, и оркестр Бориса Фрумкина (бывший оркестр Лундстрема). У Крола – молодой состав музыкантов, у Фрумкина музыканты более зрелые. У Бутмана интересна структура оркестра: внутри себя содержит несколько самостоятельных составов. Все это очень радостно! Есть много молодых джазовых музыкантов, и я очень радуюсь их подъему и развитию. Есть клубы, в которых можно играть хороший джаз. Это не предмет большого заработка, но здесь есть главное – момент живого рождения музыки. Я очень люблю джазовых музыкантов, всех без исключения, за то, что они могут собраться и просто играть, импровизировать, творить новую хорошую музыку. Я не знаю, как долго это продлится. Но пока то, что сейчас происходит, меня очень радует. Хочется, чтобы и в российском оперном искусстве, и в нашей симфонической музыке тоже было больше поводов для радости!

– Как вы лично способствуете развитию джаза?

– Во-первых, у нас есть фонд, и мы проводим ежегодный конкурс «Джазовая весна», где находим молодых талантливых ребят и помогаем им в творческом развитии. И еще я преподаю в Гнесинке. Рассказываю студентам не только о музыке, а о том, что ее формирует. Мы беседуем о жизни, об отношениях – человеческих, дружеских, с родителями, с близкими... Ведь, чтобы писать музыку, нужно чувствовать жизнь очень остро. И иначе творить джазовому музыканту нельзя!

Беседу вела Ольга МАРКИНА