Художник Анатолий Биншток: «…Я перестал задумываться над тем, какими способами, с помощью каких приемов мне изображать то, что мне на данный момент хочется изобразить. Это начинает само, сразу, выходить из руки…»

Московский художник Анатолий Биншток – убежденный противник участия в каких либо художественных выставках. И то, что друзьям удалось все-таки уговорить его показать свои работы публике, – случай в его биографии уникальный. В преддверии персональной выставки Анатолия Альфредовича в студии фотографа Михаила Королева, которая находится на территории Центра современного искусства «Винзавод», с художником встретился наш корреспондент Сергей Чебатков.

– Анатолий. Насколько я знаю, первое ваше образование – техническое. Почему вы все-таки решили изменить свою жизнь и стать творческим человеком?

– Скажем так, техническое образование было скорее случайностью. Художником же я себя ощущал с самого детства, сколько себя помню. В шесть лет меня отдали в городской Дом пионеров, в скульптурную секцию. А туда вообще принимали с десяти лет. Бабушка принесла мои скульптурки, показала, и меня приняли. Я сделал сразу две работы. Их обожгли и отправили на детскую выставку в Англию. Но я увлекался также и математикой, и физикой. Поступил в результате в Институт стали и сплавов, окончил его, затем на заводе отработал, как положено. Но все равно ощущал себя художником…

– А в чем заключалось это ощущение?

– В эмоциональном впечатлении от всего того, что происходит вокруг тебя или внутри тебя. Анализ и оценка мира вокруг на эмоциональном уровне. Ведь от этого анализа рождаются некие образы в голове. И они преследуют тебя постоянно, вне зависимости о того, чем ты занимаешься в тот или иной момент. И это происходило и до института, и в институте, и после… Надо было уже это оформить каким то образом. И я поступил в художественное училище имени 1905 года. Мне нужна была техника, с помощью которой я мог бы воплощать живущие во мне образы в осязаемые формы, и художественное образование позволило мне этой техникой овладеть, за что я ему очень благодарен.

– А был ли какой-нибудь  толчок, какое-нибудь событие, повлиявшее на ваше решение посвятить себя творчеству, или это постепенно происходило?

– Как я уже и говорил, решение стать художником зрело во мне с детства, постепенно. Но некий толчок был в другом. Уже после окончания художественного училища я начал писать картины, работать с красками… Но все время подспудно понимал, что делаю что-то не то. Внутри себя я ощущал некую творческую потенцию, а то, что реально делал в тот момент, и близко не дотягивало до того уровня возможностей, которыми, как мне казалось, я обладал, по моим собственным ощущениям. Поэтому я работал очень мало. Но чувствовал, что во мне все время что-то растет.

И как раз так получилось, что моя мастерская была недалеко от лабораторий Института стали и сплавов – литейных, столярных, керамических. И вот однажды я захожу к ребятам в литейную лабораторию и спрашиваю: если я слеплю что-нибудь из глины, вы сможете отлить? Они говорят: нет проблем. С таким же вопросом зашел и в керамическую лабораторию. Мне назвали цены, они меня устроили, и я сделал две работы: одну из бронзы, и одну из фарфора. И вот тут я понял, что нашел себя. И вот это был тот самый толчок. Ко мне пришла идея огромной выставки, где одна художественная идея раскрывается со всех сторон, разными способами и возможностями изобразительного искусства. Это и скульптура со всей многогранностью ее техник, и живопись, и рисунок… Я понял, что не я должен идти за техникой, а техника должна подчиняться мне. Известно выражение, что философию надо писать по-немецки, а любовные стансы – по-французски. Так же и в искусстве. Если ты рисуешь или пишешь девушку в одном настроении, то и технику письма выбираешь соответствующую, вернее, она сама тебя находит. Я перестал задумываться над тем, какими способами, с помощью каких приемов мне изображать то, что мне на данный момент хочется изобразить. Это начинает само, сразу, выходить из руки. А до момента прозрения у меня такого понимания не было.

– Насколько я понимаю, работы, представленные на выставке на «Винзаводе», составляют часть того большого замысла, той огромной выставки, которую вы планируете когда-нибудь показать публике целиком?

– Да. Именно так.

– Вы упоминали о некоей общей художественной идее, концепции, которой должна быть подчинена вся выставка. Что это за идея?

– Основная идея – это человек в состоянии полного напряжения всех своих сил, в состоянии выбора, в состоянии принятия решения, которое может внести какие-то радикальные изменения в его жизнь. Предать – не предать, убить – не убить, и тому подобное… Вот это состояние человеческой души я и пытаюсь выразить через все формы, подвластные моим рукам. Это могут быть скульптура, графика, живопись или еще что-то. И еще как частное проявление этой общей идеи я, конечно, рассматриваю взаимоотношения мужчины и женщины. Я рассматриваю любовь как страсть, когда с человеком может произойти все что угодно.

– Когда вы планируете закончить работу над этим вашим грандиозным проектом?

– Если бы я занимался только творчеством, то, думаю, что года через три я бы уже все сделал. Но приходится еще как-то зарабатывать на существование. Я не могу заняться серьезно бизнесом. Не понимаю тех людей, которые мне советуют: что ты, мол, зря время теряешь. Ты бы поработал, ты умный человек, заработал бы денег и творил бы себе потом спокойно. Для меня этот путь закрыт. Я понимаю, начал заниматься бизнесом – все, ты уже из него не выйдешь. Требование бизнеса – работа 24 часа в сутки, если ты к этому серьезно относишься. И здесь не работает знаменитое некрасовское «землю попашет, попишет стихи…». Либо землю недопашет, либо стихи недопишет.

Сергей ЧЕБАТКОВ