Елена Цветаева о симпозиуме "Аланика"

С 8 августа по 10 сентября во Владикавказе, в Республике Северная Осетия, прошел V Международный художественный симпозиум «Аланика». На этот раз рамки мероприятия были расширены за счет участия в нем представителей современной культуры – российских и зарубежных художников, работающих в авангарде искусства. Кураторами симпозиума стали Елена Цветаева, директор, и Евгений Уманский, заместитель директора Калининградского филиала Государственного центра современного искусства. О том, чем запомнилась работа на Кавказе, а заодно и о том, что в ближайшее время ждет калининградскую публику, нам рассказала Елена Цветаева.

– Елена, вы, как и ваш коллега Евгений Уманский, работаете в Калининграде. Как получилось, что вы оказались на Кавказе?

– Дело в том, что Балтийский филиал ГЦСИ существует с 1997 года. Это не единственный филиал ГЦСИ – в настоящее время их пять: в Санкт-Петербурге, Нижнем Новгороде, Екатеринбурге, в Калининграде, и очень здорово, что в этом году был открыт филиал во Владикавказе. Леонид Александрович Бажанов, художественный руководитель ГЦСИ, зная наш большой опыт в организации масштабных проектов в этой сфере, порекомендовал нас, меня и Евгения Уманского, в качестве кураторов для Международного симпозиума «Аланика-2011». В этом году симпозиум прошел уже в пятый раз, он был юбилейным. Руководителем симпозиума является Галина Тебиева, заместитель министра культуры Республики Северная Осетия. Именно она начинала этот проект пять лет назад, приглашая художников из России и из-за рубежа приехать во Владикавказ, пообщаться друг с другом, с людьми, как-то отрефлексировать культурно-историческое наследие и создать за месяц работы какое-то новое произведение. В основном это были художники, которые работали со скульптурой, потому что симпозиум начинался как скульптурный. Сейчас, гуляя по Владикавказу, в самых разных местах можно увидеть результаты этих первых симпозиумов – прекрасную современную скульптуру, которую художники передали в дар городу.

Со временем жанровые границы симпозиума расширялись, приглашались художники-живописцы, графики, а в связи с тем, что в этом году здесь был создан филиал ГЦСИ, было пожелание еще несколько расширить эти рамки и пригласить современных художников. Вот, собственно, обратились к нам, чтобы мы с Евгением порекомендовали и собрали художников, которые работают в пространстве contemporary art, чтобы они в свою очередь дополнили какими-то своими взглядами, своими произведениями, созданными с помощью новых техник и технологий, ту культурную картину, которая здесь существовала все пять лет.

– Елена, Международный художественный симпозиум – это не фестиваль, не столь популярное сегодня биеннале, а именно симпозиум, который предполагает некую научную составляющую…

– В общем, да. С одной стороны, у художников было время, чтобы они, взаимодействуя с культурным пространством, с ландшафтом города и территории, создали какие-то новые произведения искусства, – и это была основная задача. С другой стороны, немаловажным было и то, что каждый вечер в кинотеатре «Комсомолец» проходили презентации, на которых художники рассказывали о своем творчестве, о том, что их взволновало, впечатлило на Кавказе, почему они работают именно в этих техниках и так далее. На эти встречи приходили местные жители, молодежь, происходило очень интересное общение между творческими людьми и людьми, которые либо собираются стать художниками, либо к искусству не имеют никакого отношения. Это действительно была очень творческая коммуникация. Более того, начинались эти встречи часов в восемь вечера, а заканчивались глубокой ночью, и меня искренне удивляло, что зал кинотеатра каждый вечер, на протяжении всех 12 дней симпозиума, был полон. Публика очень живо реагировала на то, что она видела, потому что художники представляли не только традиционные виды искусства: мы, например, показывали вещи из коллекции ГЦСИ – зарубежный и российский видео-арт. Программа была действительно сложноватой для первого восприятия. Тем не менее, многие зрители задавали вопросы, и очень правильные вопросы: например, чем видео-арт отличается от кино. Интересно еще и само место, где проходили показы, – кинотеатр «Комсомолец». Если я не ошибаюсь, здание было построено в 1907 году – это один из первых кинотеатров в России вообще. Как раз вот это общение между публикой и творческими людьми задавало образовательный тон – не научной конференции, конечно, но узнавания каких-то новых технологий, новых сред, нового языка, присущего современному искусству. Мне кажется, что именно формат симпозиума позволял художникам не только замкнуто поработать, но и взаимодействовать с публикой, что создавало исследовательский, познавательный момент.

– Вы упомянули о местных жителях. Кавказ известен своими богатейшими, самобытными, древними культурными традициями, и, как мне кажется, современное искусство обосновалось там не так уж и давно. Как его воспринимают местные жители – с интересом или скептически? Как происходит общение зрителя и актуального, авангардного искусства?

– Очень по-разному. И мне кажется, что это-то и хорошо, потому что искусство не оказалось в маргинальной сфере, не было автономно – просто как искусство для искусства. Условно говоря, когда художники создали работы, сделали выставку, пришла публика, которая все это знает и понимает, посмотрела – и все мирно разошлись. Было, конечно, и такое, но, с другой стороны, были и живые рефлексии местного населения. Этот симпозиум отличался тем, что здесь работали художники как в традиционных областях искусства – скульптура, графика, живопись, – так и те, кто работал, например, с городским пространством – делали граффити, какую-то объектную скульптуру.

Например, в пруду городского парка в один из вечеров появилась скульптурная группа израильской художницы Тани Премингер. Вообще это был такой технический пруд с водой очень красивого серого цвета, и местные жители воспринимали его как некое пустое и мертвое пространство. Вдруг здесь, на пруду, появляются манекены – бесполые обнаженные куклы. Это была своеобразная реплика на работу Тициана. В то же время, это было послание художника публике о том, что сегодня природа и человек так сильно отделены друг от друга, что человек превращается в манекен, который не видит, что его окружает, а природа вследствие неправильного поведения человека превращается в серую мертвую пустоту. Более того, в пруд выпустили лебедей и уток, и с манекенами они создавали какую-то удивительно гармоничную картинку, которая периодически изменялась… Скульптура просуществовала три дня. То есть однажды, придя в парк, мы обнаружили, что она демонтирована. Первой реакцией был, конечно, шок. Дело в том, что пруд – довольно глубокий, метров пять глубиной, и нужны были специальные технические средства, чтобы добраться к центру пруда и как-то разобрать скульптуру, потому что вообще снять ее с металлических каркасов было довольно сложно. Потом мы, конечно, поняли, в чем было дело. Во-первых, реакция публики была неоднозначной. Некоторым скульптура очень нравилась, нравилось, как внезапно преобразилась территория, появились птицы, эти аморфные скульптуры, благодаря которым по-другому зажил весь парк. Во-вторых, была часть публики, которая отнеслась к увиденному очень радикально: они видели только обнаженные тела, хотя по виду манекенов было даже невозможно определить, мужчина это или женщина. Тем не менее, они называли все это безобразием и настаивали на том, что все надо убрать. Я думаю, что та часть публики, которая спокойно и вдумчиво реагировала на скульптуру, была менее агрессивна, что ли. А у тех, кому не нравилось, было больше силы, и в результате, скорее всего, городские власти просто демонтировали скульптуру.

Мы сначала очень переживали по этому поводу: все же это произведение художника; мы были открыты для общения, для диалога, проводили творческие вечера в рамках симпозиума. Ведь, как мне кажется, вообще задача не только современного искусства, но и всей современной культуры – не оставаться в замкнутых, стерильных пространствах выставочных или концертных залов, музеев, библиотек, а наоборот, выходить в пространство города и быть зеркалом, отражая не только радостные глазу, но и какие-то проблемные места. Опять же, искусство и культура всегда были «мостиком» между, например, политикой и экономикой, между политикой и горожанами, между политикой и жизнью города в целом. Все-таки задача культуры и искусства – в том, чтобы как-то будоражить умы. Как можно современного человека остановить в этом потоке информации? Только каким-то образом обострив ситуацию. И мне кажется, что реакция на скульптуру Тани Премингер, которая была во Владикавказе, в некотором смысле положительна, потому что мы достигли своей цели – искусство не осталось само в себе. Произошла живая история, может быть, очень жесткая по форме… Конечно, если бы мы поговорили с людьми, которым все это так сильно не нравилось, или с теми, кто демонтировал скульптуру, может быть, мы бы по-другому решили этот вопрос. Конечно, нас обидело, что вот так, под покровом ночи, все тихо, по-старинке, было снято, – но вообще очень любопытный момент произошел. Стоит его осмыслить и в следующий раз, когда будут проводиться новые симпозиумы, продумывать какие-то другие темы, которые связывали бы не только культурную интеллигенцию или людей, близких к искусству, но и вызывали отклик у местной администрации. В общем, есть о чем подумать.

– Вы привели действительно очень показательный пример, но – печальный. А вот что было в рамках симпозиума хорошего и приятно вас удивившего?..

– Самое ценное, мне кажется, состоит в том, что за две недели, в течение которых совместно работали художники и кураторы, между нами сложились теплые, дружеские отношения. Обычно, когда готовится выставка, куратор собирает произведения художников, конечно, общается с ними. Но всегда мало времени для того, чтобы понять человека, ближе познакомиться с его творчеством. А здесь складывается уникальная ситуация, когда в течение двух недель выстраиваются приятельские отношения, которые сработают в будущем. Тем более что в симпозиуме принимали участие художники из Великобритании, Польши, Франции, Азербайджана, Украины, других стран – география авторов была довольно обширной. Для меня как для куратора, для моих будущих проектов – это очень важно. Это первое. Во-вторых, произведения, созданные художниками, – это не просто какие-то аморфные работы, а работы, сделанные во Владикавказе и для Владикавказа. Было много произведений, посвященных потрясающему, красивейшему ландшафту. Были работы, посвященные Тереку – реке-символу, которая связывает многие страны; которая была свидетелем массы исторических событий… Некоторые художники сделали работы, связанные с трагическими событиями в Беслане. Были работы с городским ландшафтом, с цветовой гаммой, с людьми, с портретами – живые работы о живом городе. О городе, который, с одной стороны, имеет очень интересное историческое и культурное наследие, а с другой стороны, о городе очень современном.

Еще мне кажется замечательным то, что после каждого симпозиума художники оставляют свои работы в дар Национальному музею Республики Северная Осетия – Алания. Сейчас там собрана очень хорошая, качественная коллекция произведения. Я очень рада, что в этом году коллекцию пополнят произведения и современных художников. И то, что эта музейная коллекция собирается не из случайных произведений, а в нее попадают работы, связанные с этой территорией, – я считаю, крайне важно. Благодаря этому научные сотрудники музея в перспективе смогут оценить, как менялся город, как менялась ситуация, почему в это время художники делали именно эти работы, а в другое время появились иные темы. Это тоже очень интересно.

Опять же, мне кажется, что мой самый главный личный опыт, да и всех, кто участвовал в симпозиуме, – это понимание того, что все мы живем в рамках стереотипов, которые нам не только навязывают, но они возникают в связи с нашей неосведомленностью, необразованностью, в связи с нехваткой времени, чтобы узнать что-то новое. Многие мои стереотипы были разрушены, у меня сложился совершенно другой образ и Владикавказа, и Северной Осетии, и всего Кавказа. Я очень рада, что была возможность пригласить современных художников, потому что это дополнило, расширило, сделало ярче и интереснее тот самый «мостик» между традициями и современностью. Я увидела, что люди, живущие там, очень гостеприимны, открыты, отношения между ними очень близкие. Я могу об этом говорить, так как живу и работаю в Калининграде, а мы ближе к Западу. В западной цивилизации и культуре – так много политкорректности, толерантности, вследствие чего люди отдаляются друг от друга. А здесь – наоборот: люди ближе, расстояния ближе. И вот что еще меня очень потрясло: оказывается, во Владикавказе очень много художественных образовательных учреждений. Там даже говорят: если ты не стал художником, значит, станешь военным. То есть существует две главных профессии, ипостаси: одна – мирная, созидательная, другая – профессия защитника. Это тоже стало для меня открытием, которое, может быть, ляжет в основу какого-то будущего проекта.

– Получается, сегодня, уже по итогам симпозиума, можно говорить о том, что участие в нем современного искусства было не смелым единичным экспериментом, а началом традиции?

–Да, совершенно верно. Тем более что этот симпозиум мы делали вместе с коллегами из вновь созданного филиала ГЦСИ – молодой, но уже опытной, яркой командой. Мне кажется, что и совместно с нами, и самостоятельно они сделают много хороших проектов и интересных событий.

Вообще далеко не для каждого региона характерно то, что там существует тесная связь с правительством Республики, которое инициировало создание филиала ГЦСИ во Владикавказе. Это совсем нетипично для городов, в которых филиалы появились раньше. Например, в Калининграде, в Нижнем Новгороде, Санкт-Петербурге и Екатеринбурге филиалы появились не потому, что было запланировано там их открыть, а потому, что появились люди, которые работали в пространстве современного искусства, и работали они настолько активно, что не создать эти филиалы было просто невозможно. Конечно, можно представить себе, какими новаторами были эти люди лет 20 назад в нашей российской провинции, и замечательно, что Министерство культуры поддержало их, открыв филиалы Центра. А вот во Владикавказе ситуация была просто удивительная: инициатива пошла не снизу, а сверху, когда Министерство культуры Республики, правительство были очень заинтересованы в том, чтобы там появился ГЦСИ. Было очень отрадно, что над V Международным художественным симпозиумом мы работали бок о бок с Министерством, а не просто получали от них необходимые директивы, как это обычно бывает. Замминистра Галина Тебиева с утра до ночи с художниками и кураторами обсуждала проекты, так же переживала, когда что-то не получалось, очень радовалась, когда все выходило так, как нужно. Словом, очень интересный получился проект, и мы получили замечательный опыт.

– Что ж, я также убеждена, что главные свершения Кавказского филиала ГЦСИ еще впереди. Давайте теперь поговорим о Балтийском филиале, где было сделано уже немало. Например, о проектах, которые были осуществлены за последнее время и вызывают у вас особую гордость.

– Наверное, самая большая наша гордость – это то, что в 2003 и в 2006 годах мы получили в оперативное управление два пространства для будущего Музея современного искусства. Это башня и часть мансардных помещений в казарме «Кронпринц», и сейчас при финансовой поддержке Министерства культуры РФ приводим это все в порядок. Особенно приятно, что мы не просто делаем ремонт для себя, но и реставрируем памятник, потому что казарма «Кронпринц» – это федеральный памятник середины XIX века. Конечно, хотелось бы, чтобы работы продвигались гораздо быстрее, но работа с памятниками – дело очень сложное и ответственное. Мы поняли, что не так быстро нам удастся реализовать проект приспособления старых монументов под музей, а потому придумали международный проект под названием «Башня “Кронпринц”: второе пришествие». Нашу эффектную башню-редан, которая венчает всю казарму, мы предложили современным художникам в качестве объекта для интерпретаций. С этим объектом мы работаем в течение вот уже семи лет, каждую «Музейную ночь» мы собираем более трех тысяч зрителей. И это красноречиво свидетельствует о том, что ресурсы современного искусства, современных художников поистине безграничны. Мы предложили художникам поработать с внешним обликом башни; с историческим бэкграундом, в котором тоже можно найти интересные темы; с нынешним состоянием объекта как монумента, и, может быть, с темой будущего, потому что в будущем это здание, построенное для войны, перевоплотится в территорию современного искусства – пространство, где люди «сражаются» кисточками, идеями, концепциями, а не оружием.

В этом году мы работали с нашими коллегами из Французского института в Санкт-Петербурге, делали замечательную инсталляцию французского художника Лорана Перно. Она называлась «Нет в мире больше чудес»: на самом верху башни неоновыми буквами появилась эта надпись без всяких знаков препинания в конце. А в отсутствующих окнах трехэтажной башни виднелось голубое небо со звездами, развевались нежные прозрачные занавески, рядом висела маленькая канатная лесенка. То есть вся эта неприступная, военная башня неожиданно в какой-то момент стала сказочным сооружением. И оттого, что в конце фразы не было знаков препинания, каждый мог прочитать ее по-разному: «Нет, в мире больше чудес!» или «Нет в мире больше чудес…», или как-то по-другому все это интерпретировать. Казалось бы, башня молчала, но через этот проект она заговорила – на разных языках, потому что каждый человек вкладывал в этот объект что-то свое. Я очень люблю этот проект и рада, что каждый год нам удается, благодаря сотрудничеству с разными институциями – со «Шведским институтом», с «Гете-институтом», с «Французским культурным центром» – проявлять нашу башню, чтобы люди не забывали, что скоро там появится Музей современного искусства. И, конечно, я очень благодарна художникам, которые каждый год находят нам какую-то новую историю, новую идею.

Что касается ближайших планов, то сейчас мы делаем три проекта в сотрудничестве с Калининградской художественной галереей. Тема одного из них – «Анклав», в нем наши калининградские художники сотрудничают с польскими коллегами, поскольку мы делаем этот проект вместе с очень известным варшавским центром современного искусства «Уяздовский замок». Мы выбрали такую тему, потому что, несмотря на то, что Калининград – это территория России, нам близка тема оторванности, отстраненности, анклавности; так или иначе, опосредованно, мы все это ощущаем. Мы решили поразмышлять, что же такое остров, анклав в современном мире и как эти анклавы возникают. Ведь это понятие — не только географическое, но и политическое, и ментальное. Проект будет развиваться. Сейчас мы покажем российско-польскую часть, а в следующем году мы пригласим наших коллег из Центра современного искусства Вильнюса, хотим поработать с художниками из Германии, потому что наш город – это бывшая территория Восточной Пруссии, бывший Кенигсберг, и об этом мы тоже не забываем. Это территория с большими традициями и глубокими историческими корнями, с множеством вопросов, вызовов, проблем, поэтому эта тема действительно очень интересна.

Следующий проект – это выставка, сделанная в сотрудничестве с резиденцией в Аренсхопе, в Германии. Наши художники и литераторы ездили в Новый дом искусств Аренсхоп, а немецкие художники приезжали к нам. В таком культурном обмене они создавали свои произведения на тему двух мест. Вообще они очень похожи – и по ландшафту, и по историческим связям. Выставку по итогам нашего пятилетнего сотрудничества мы также покажем в Художественной галерее.

Еще один проект немецкой художницы Гудрун Вассерман посвящен людям, живущим сейчас в Калининграде. Она специально приезжала и записывала интервью с ними о том, как они живут, родились ли здесь или приехали, как они ощущают этот город, странность этой территории. Ведь очень многие, кто первый раз приезжает в Калининград, понимают, что это российский город, но не чувствуют этого. Другие традиции, другая архитектура – все это ощущается, и люди, конечно, это замечают.

Все три проекта – «Анклав», «Художник в резиденции» и выставка Гудрун Вассерман – казалось бы, разные, но, с другой стороны, все они – о памяти, о нас, о месте, где мы живем, о неоднозначности и сложности этого мира. В то же время очень интересно, что именно искусство и культура находят эти проблемные истории, и когда с ними работает художник, появляются какие-то необычные пути решения этих вопросов. В этом, мне кажется, и скрыт главный ресурс, потенциал искусства, когда внезапно в тупиковой ситуации обнаруживается выход.

– Вы работаете сравнительно недалеко от столицы – по крайней мере, по сравнению с Екатеринбургом и тем более Сибирью. Вы представляете, как современное искусство живет здесь, в Москве? Сильно ли отличается ситуация в Калининграде?

– Разница, разумеется, есть, и состоит она в том, что в Москве происходит огромное количество событий, работает много культурных центров и институций, и вообще здесь выстроена вся цепочка, которая должна быть, наверное, в любом городе. Во-первых, здесь есть образовательные учреждения, которые готовят художников и искусствоведов. Это — самое важное и первоочередное. Во-вторых, если мы говорим о современном искусстве, здесь есть коммерческие галереи, которые находят и поддерживают художников, представляют их сообществу. Здесь есть фонды, которые готовы выделять гранты, чтобы поддерживать художественный процесс. Кроме того, здесь есть бизнес, который уже очень хорошо образован и благоприятно относится к современному искусству, который готов вкладывать немалые деньги и становиться спонсором художественных проектов. Очень важно, что здесь есть и музеи современного искусства, есть федеральная структура – Центр современного искусства. Есть музейное сообщество, которое приобретает и собирает лучшие образцы искусства. А самое ценное, что здесь есть подготовленный зритель, который готов это искусство воспринимать. Есть средства массовой информации, которые очень правильно освещают и продвигают это искусство. Тем Москва и отличается – выстроенной системой. Мы не будем говорить о том, хуже она или лучше, чем в Европе, – она существует.

К сожалению, в российских регионах мы вынуждены очень много функций брать на себя. Конечно, это связано и с ограниченностью территории, и с тем, что, например, в Калининграде элементарно нет образовательных учреждений, которые бы готовили арт-менеджеров или искусствоведов. Замечательно, что у нас в Университете появился факультет дизайна – хоть какое-то образование в сфере искусства. Во-вторых, конечно, у нас есть очень интересные музеи – Музей мирового океана, Музей янтаря, художественная галерея, историко-художественный музей. Калининград – это целый спектр музеев, которые продвигают разные направления культуры, и вообще здесь достаточно сильно музейное сообщество. Но с другой стороны, мы, когда делаем какие-то большие проекты, то обязательно проводим образовательную программу. Мы заинтересованы в том, чтобы художники и кураторы сами говорили об искусстве, рассказывали о нем и делали его более понятным. Нам сложно работать со СМИ, потому что это требует определенного образования, «насмотренности» и знаний: иногда мы получаем очень смешные интерпретации каких-то наших событий. И это тоже очень серьезная сфера, которая требует определенной энергии и времени, чтобы правильно рассказывать зрителю о событиях в сфере современного искусства. К сожалению, у нас вообще нет коммерческих галерей, которые могли бы поддерживать художников. У нас нет бизнеса, который был бы готов с нами работать. Но мы не отчаиваемся. Мы активно работаем с Европейским Союзом, с европейскими фондами, получаем гранты. И это замечательно, что они есть, ведь основная задача их в том и состоит, чтобы выстраивать диалоги между, например, Польшей и Калининградской областью, Германией и Россией. И замечательно, что эти программы нацелены на диалог в пространстве культуры, искусства, живой диалог между людьми. Приезжая в Москву или в Петербург, просто подпитываешься энергией: видишь, в каком темпе живут здесь люди, сколько происходит событий, сколько проходит информации – в самых разных областях культуры. Отчасти поэтому многие наши калининградские молодые художники и талантливые люди едут сюда, мы с ними встречаемся в Москве, они пытаются найти себя здесь – здесь больше возможностей. Но мы не теряем с ними контактов – все равно они остаются нашими, и мы готовы пригласить их в любые проекты – и приглашаем, следим за тем, как они растут, что нового у них появляется… Мне правда очень нравится Калининград, потому что он «сомасштабен» человеку, и я, возвращаясь домой, часто испытываю чувство, будто всех здесь знаю. Мне нравится, что сейчас в Калининграде можно много чего реализовать, существует масса возможностей. И мне бы очень хотелось, чтобы наряду с тем брендом, который сегодня существует: Калининград – это янтарь и Балтийское море, – появился еще один мощный имидж: современное искусство. У нас хорошая команда, и мы сделаем еще немало отличных проектов. 

Беседовала Мария СБОЕВА