Влюбленные в искусство

Внимательно всматриваясь в картины художника А.Д.Куркина, за которыми стоит целый пласт изобразительного искусства, я прихожу к выводу, что авангард можно любить или не любить, принимать или не принимать, но он всегда привлекает.

– Александр Дмитриевич, вам как художнику 70-х, художнику с большим творческим багажом, чьи картины выставлялись и выставляются не только в России, но и в картинных галереях Франции, Швейцарии, Германии и на аукционе «Кристис», есть что сказать, что вспомнить, чтобы дать оценку дню сегодняшнему.

– Сегодня мы столкнулись с ситуацией, когда теряем поколение великолепных, талантливых людей. Я вспоминаю прекрасного коллекционера Феликса Вишневского, основателя музея Тропинина. В обычной телогрейке, худенькой шапочке, он ходил, искал и выбирал работы по антикварным магазинам. Собрание Вишневского было известно всей Москве. Он отыскивал художественные раритеты, где только мог. Находил даже такие, которые были в жутчайшем состоянии. Но он их возвращал их к жизни. Однажды, проходя по московским дворам, он увидел выставленный на улицу поставец работы итальянских мастеров XVII века. Вишневский заплатил за это произведение 10 рублей, и этот поставец сегодня находится в экспозиции музея изобразительных искусств. Очень часто мы с ним встречались на Арбате в антикварном магазине. Уму непостижимо, как он мог заниматься коллекционированием при Советской власти. Впрочем, несколько раз он подвергался репрессиям, трижды его бесценная коллекция изымалась в пользу государства.

Теплые воспоминания у меня связаны с художником Василием Ситниковым – основателем целой школы живописи и графики. Ситников был изгнан из России, но он оставил потрясающую, бесценную коллекцию икон и необыкновенную коллекцию восточного антиквариата. По стандартам советского времени его зачислили в разряд сумасшедших – человек «со справкой». Жил в ужасных условиях, причем напротив знаменитой Лубянки. Уехал в Австрию, бросив все. Перед отъездом коллекцию икон он подарил Рублевскому музею. Одна из них – Спас Нерукотворный – датируется XI–XII веком. Это редчайший шедевр домонгольской эпохи. Когда всю свою коллекцию он предложил Рублевскому музею, ему сказали, что у них нет транспорта для вывоза. Но чуть позже все-таки вывезли все. В настоящее время утрачены рисунки Василия Ситникова, сделанные в сумасшедшем доме, пропали его гостевые тетради, где было записано, кто к нему приходил; утрачено многое из того, что могло бы обогатить наше познание о том времени. Неизвестна даже дата его смерти.

Также погиб в Германии прекрасный художник-карикатурист Вячеслав Сысоев, отсидевший здесь три года якобы за порнографию. Многих художников не миновала та же участь: заключение, психиатрические лечебницы, эмиграция. Мой учитель, внучатый племянник Барклая де Толли, изумительный художник Дмитрий Гриневич, провел в местах заключения восемнадцать лет. Вокруг него всегда собиралась группа писателей, поэтов, художников. И Михаил Макаренко, преданный искусству талантливый и неординарный человек, в 1974 году был приговорен судом к трем годам тюремного заключения. После освобождения его без судебного постановления отправили в бессрочную ссылку в Лугу, откуда он трижды бежал и скрывался в Москве. КГБ предложило ему сдаться и выехать из СССР. У меня даже сохранились его письма из мест его заключения. До его гибели мы много созванивались, он приезжал ко мне в Москву. Макаренко – один из пропагандистов нонконформистского искусства. В свое время в Новосибирске он организовал первую в СССР Художественную галерею современного искусства, при которой был клуб поэтов и писателей. Кстати, он автор многих книг, которые в Америке не раз переиздавались. К сожалению, Миша трагически погиб в Нью-Джерси.

Особый разговор – это дядя Жора. Так мы все называли замечательного коллекционера Георгия Костаки – это русский коллекционер греческого происхождения, один из крупнейших коллекционеров XX века. Антиквариат он начал собирать, работая шофером в посольстве Греции. Он возил дипломатических работников в антикварные магазины и сам постепенно втянулся в коллекционирование. Собирал и старых голландцев, и фарфор, и русское серебро, и ковры, и ткани. Когда он впервые увидел авангард, для него уже все перестало существовать. От серебра, фарфора, малых голландцев и другого антиквариата не осталось и следа. Все это, как и многое другое, он продал или выменял на картины авангардистов. Хотя у него не было специального художественного образования, дядя Жора всю жизнь занимался самообразованием. Он стал настоящим, эрудированным искусствоведом. После трех краж на квартире, где у него хранились картины, и двух поджогов он вынужден был уехать из Советского Союза. Коллекция русского авангарда, составленная Костаки и переданная им в дар Третьяковской галерее, могу сказать, стала гордостью крупнейшего национального музея. Ведь, коллекция, собранная им постоянно экспонируется на отечественных и зарубежных выставках. Много было замечательных коллекционеров: Алик Русанов, Женя Нутович… Мы часто встречались, посещали выставки, обсуждали искусство на квартирах. Кстати, первая квартирная выставка состоялась не в 1974 году, как это заявлено официально. Впервые ее организовал Василий Ситников в своих двух комнатушках в коммунальной квартире. Он сделал выставку своих работ, и под каждой картиной повесил деталь женского белья. Причем он жил через дорогу напротив комитета Госбезопасности, как сейчас помню, Малая Лубянка дом 5 квартира 2 на втором этаже. Вторую квартирную выставку сделал Дмитрий Гриневич. Это было в 1963 году.

– Выставка на квартире Василия Ситникова прошла гладко или все-таки не без эксцессов?

– Его упекли на какое-то время, а Гриневича лишили звания Заслуженного художника. Он жил в маленькой комнате в своем особняке на Серпуховском валу. Комната была менее 10 метров. К нему пришли совершенно бесцеремонно, велели снять картины.

– Видимо, определенные структуры уже были в курсе предстоящей выставки?

– Это была, конечно, большая подлость со стороны некоторых преподавателей знаменитой московской школы № 7, которую окончил я и многие мои друзья, – написавших в комитет Госбезопасности заявление о том, что Дмитрий Петрович Гриневич позорит звание советского учителя.

– Александр Дмитриевич, о вашем наставнике Дмитрии Гриневиче информации почти нет, а если откровенно, ее вовсе нет, поэтому хотелось бы, чтобы вы немного подробнее о нем рассказали.

– Его мать, урожденная княгиня, известная пианистка Ольга Барклай, – дочь младшего брата знаменитого Барклая де Толли. Отец – дворянин, полковник императорской армии. Он женился на Ольге Барклай, когда ему было 50 лет, то есть после отставки, а ей в ту пору было 16. Сам Дмитрий Петрович прошел первую мировую войну как медбрат. Не удивляйтесь, но он окончил всего четыре класса церковно-приходской школы. В дальнейшем он стал главным художником театра Веры Майя, кстати, первого театра модерн в России. И, надо сказать, что нигде не упоминается о том, что именно Гриневич был первым художником этого театра. К сожалению, в 1966 году его не стало. После его смерти бесследно исчезли все его работы. Единственное, что осталось у меня, – это его 46 рисунков, сделанные им за период с 1924 по 1964 годы. Исчезли его записи, дневники. Это так называемая «награда», которую получали многие художники того времени. Причем получали они не столько от властей, сколько от псевдохудожников, которыми пользовалась власть, что гнобить независимых художников. Маленькая деталь: художники андеграунда не получали тогда в МОСХе ни красок, ни кистей. Все это было запрещено покупать. Имели право покупать холсты, картоны и бумагу только члены Союза художников.

– Простите, но вы, художники, все-таки творили, тайно или явно выставляли свои работы?

– Были такие магазины, где был, конечно, не такой уж большой и необходимый нам выбор, но мы как-то договаривались с продавцами художественных лавок. Были три лавки в Москве, где к нам просто хорошо относились, поэтому мы имели возможность покупать необходимые нам товары. Кстати, много иностранцев, которые приобретали у нас картины, привозили нам краски и холсты из-за рубежа.

– Вы вспоминаете очень непростые для творческих людей времена. А каким вам видится сегодняшнее время?

– Как же мне не хочется говорить о том, что происходит в изобразительном искусстве сегодня. Потому что достаточно вспомнить одну только антирелигиозную выставку под эпатирующим названием «Осторожно: религия!» в музее имени А.Д.Сахарова. Это была выставка, оскорбляющая религиозные чувства большинства населения России. Это было кощунственное глумление над православными христианскими святынями. Сейчас, как никогда, недопустимо оскорбление национальных чувств и разжигание религиозной розни. После были другие выставки, о которых ни вспоминать, ни говорить нет желания.

– Когорта художников, представлявшая элиту в изобразительном искусстве во второй половине XX века, как-то отстранилась от того, о чем вы сейчас с таким неприятием говорите?

– У художников всегда между собой всегда возникают довольно-таки сложные взаимоотношения, но настоящие художники не позволяют себе выставлять пошлость, эпатировать. Это Шилов, Глазунов, Никогосян. У них сейчас – собственные галереи и музеи. Кстати, тогда, в 50—60-х годах, выставок было очень много, причем не только на Малой Грузинке, и но и в Академгородках, в Дубне, в Троицке... Тогда было проще, потому что выставки не были коммерциализированными, а во-вторых, договариваться с теми же чиновниками было гораздо проще. Мы даже получали какую-то материальную помощь, чтобы оплатить транспорт и привезти картины на выставку. И прекрасные художники в том же МОСХе были. Это были мастера старой школы, старых традиций.

– Где и когда в ближайшее время можно увидеть выставку ваших картин?

– В ноябре. К 85-летию со дня рождения великого джазового исполнителя Джона Колтрейна в евангелическо-лютеранском кафедральном соборе святых апостолов Петра и Павла состоится концерт «Иоганн Себастьян Бах – Джон Вильям Колтрейн». Премьера будет 10 ноября. А концерт предварит выставка, в которую включены шесть моих работ.

Беседовала Виолетта СТЕПАНЯНЦ