Наука + Искусство = Sciencr Art

Находятся ли в наши дни искусство и наука по разные стороны баррикад? Исследователи, занимающиеся этим вопросом, так не думают. Напротив, они говорят о необходимости переоценки отношений между наукой и искусством и указывают на целый ряд факторов. Среди них: влияние науки на все аспекты нашей жизни и непрерывно растущая активность художников на территории науки и техники. Последний фактор, надо полагать, и поспособствовал появлению такого направления как science art («science» – наука, «art» – искусство). В нашей стране до сих пор очень мало известно об этом направлении. Мы побеседовали с одним из немногих специалистов в этой области – художником и куратором Дмитрием Булатовым.

– Так что же все-таки такое science art?

– Для себя я сформулировал его определение таким образом: это область современного искусства, где художники используют концептуальное основание, новейшие технологии и принципы научного мышления при производстве художественных работ. Понятно, что это определение достаточно герметично, но, так или иначе, оно очерчивает область деятельности современных художников, которые работают на границе с наукой и технологией. Более точно определить science art, наверное, невозможно, и вначале я сам старался избегать этого определения по той простой причине, что на русский язык очень сложно перевести это англоязычное сочетание. Это не наукообразной искусство, это не художественная наука и не какие-либо производные от словосочетания «science art». Когда мы сталкиваемся на уровне русского языке с невозможностью адекватного перевода, уже возникают проблемы с определением. Поэтому я называю это направление искусством новых технологий либо биотехнологическим искусством. К сожалению, никакое из определений не исчерпывает потенциала. В этом я вижу возможность развития этого направления. Я думаю, изначально оно зародилось из стремления художников преодолеть границы художественных площадок, территорий и тем. Как только современное искусство стало захватывать соседние лежащие территории, как только оно взяло в свою практику выставку готовых технологий объектов, (например, практику ready made, которая была заложена Марселем Дюшаном в начале XX века), как только оно вышло из художественных пространств – были заложены первые основы как новых технологий, так и преодоления собственно художественных пространств.

– А как зародился science ar, и что стало предпосылками этого явления?

– Мы можем говорить о первых прецедентах science art’а в области, скажем, биологии. Когда очень известный фотохудожник Эдвард Штайхен в 1936 году сделал свою персональную выставку в Музее современного искусства в Нью-Йорке, в качестве художественных произведений он выставил генетически измененные растения. При этом он был не просто садовником – он мыслил и реализовывал свой проект как художественный. В его терминах это звучало так: «присвоение объектам художественно-эстетической ценности посредством манипуляции по изменению генетической структуры живого существа». В моем понимании этот прецедент с выставлением генетически измененных цветов – революционный шаг. Наверное, второй – после Марселя Дюшана – в истории современного искусства XX века.

– А есть ли внутри этого направления какие-нибудь разграничения, разновидности?

– На самом деле science art выглядит как слоеный пирог. В нем есть технобиологическое искусство, которое своей задачей ставит совмещение технологической и биологической структур. Это может быть робототехническое искусство, биоарт или генная инженерия. То есть здесь могут задействоваться очень разные научные воззрения и технологии. И все это объединяется большим направлением под названием «science art».

– Какое произведение искусства science art вы считаете достойным? Хотя бы один приме.

– С моей точки зрения, хороших художников и хороших произведений искусства, равно как и хороших писателей и философов, – единицы. Всего хорошего очень немного. Редко бывает, когда художник пронзительно мыслит, когда его произведение может доставить как концептуальное наслаждение, так и эстетическое удовольствие.

Могу отметить совместный американско-австралийский проект, который называется «Самоискусство», или «Me art», когда на электронной подложке выращиваются живые нейроны мозга крысы и посредством интернета соединяются с рисующей роборукой. Информация подается на нейроны крысы, они на нее реагируют и пытаются выдать эту информацию на рисующую роборуку. Если мы подаем на нейроны крысы информацию, допустим, какого-либо изображения, то нейроны робокрысы пытаются изобразить эту входную информацию. Другими словами нейроны робокрысы пытаются нарисовать тот портрет, который мы вводим в нее. И на выходе роборука рисует свой вариант вводимой информации. Таким образом, как говорил Лемм, нам нужно перестать увлекаться философией – нужно пытаться сформулировать задачу по выращиванию философов. Современные художники пытаются не просто сделать, а вырастить произведение искусства. В этом проекте они стремятся создать автоматического художника – робохудожника. А ведь это самая большая, практически невозможная задача. С моей точки зрения, они борются с непреодолимой возможностью создать мыслящее и художественно мыслящее существо. Это нам-то не всегда удается, а они пытаются задаться целью сделать робохудожника.

– Очень неожиданный проект и задумка. Но все это происходит за границей? А как обстоят дела со science art у нас, в России?

– Надо понимать, что Россия не является очень развитой страной, и в целом наше отставание от технологически развитых стран составляет порядка трех поколений, это около 15–20 лет. Эти цифры можно проследить не только в области науки и технологии, но и в любой области нашей жизни. По этой причине художников, которые работают с новыми технологиями и принципами научного мышления, в России крайне мало. И, я надеюсь, что в будущем это будет востребованная и перспективная территория.

В качестве первой волны, а именно так можно говорить, я бы назвал, в первую очередь, екатеринбургскую группу «Куда бегут собаки?». Это группа молодых ребят, которая начала работу на территории искусства и новых технологий.

В Калининграде мы собрали группу, состоящую из художников, технологов и ученых, делаем художественные проекты в этой области. Одну из научно-художественно-технических работ, например, я сделал десять лет назад совместно с Московским Институтом Вирусологии. Мы вывели генетически измененных головастиков, которые флюоресцируют – то есть они светятся! Мы поместили туда ген актиний – растений, которые флюоресцируют в природе. Если взять гены, отвечающие за флюоресценцию растения, и встроить в другой организм, этот организм приобретает необычные для него свойства. Эти искусственно созданные природные объекты светились очень по-разному. Они могли быть разноцветными или монохромными, светимость носила либо статический, либо динамический характер – они могли быть переливающимися. Согласно одному известному международному журналу, который издается в Сан-Франциско, итог этой работы вошел в число десяти самых любопытных организмов года.

Беседовал Игорь ИВАНОВСКИЙ