Душа не терпит пустоты

Бродячий и оригинальный сюжеты, талантливое литературное обрамление, экспрессия автора-рассказчика — все это выражено в новом проекте «Бытовые казачьи сказки» и «Православные казачьи сказки» Бориса Алмазова, который представило музыкальное издательство «Бомба-Питер» в книжном клубе «Буквоед».

По словам автора сказок, известного писателя (автора 63-х книг), сценариста, педагога и историка Бориса Алмазова, казачьих сказок им «начитано» уже более семидесяти. Уникальность их в том, что они не «сочиненные», а рассказанные. Борис Александрович слышал их с детства. Причем, никто никогда их не собирал. Люди просто пересказывали друг другу забавные и поучительные истории, боясь доверять их бумаге, потому что казачьи сказки в основном были «околоцерковными». На вопрос, как возникла идея записать сказки именно на диски, Борис Алмазов ответил:

— Страницы не могут передать все особенности национальной культуры казаков: их самобытную речь, протяжные казачьи песни, поэтому рядом со сказками звучат казачьи песни — все это единый, нерасторжимый пласт национальной культуры.

— Борис Александрович, вы носите титул почетного атамана Санкт-Петербурга?

— Нет, это звучит немного иначе. В 1990 году я принимал активное участие в возрождении казачества и организовывал первое казачье землячество. Был избран первым атаманом казачьего землячества в Санкт-Петербурге, а затем атаманом Северо-Западного Округа Союза казаков. Первая задача у любого землячества одна — помочь вернуться казакам домой. Если они вернуться не могут, то должны здесь сохранять свою культуру и оказывать помощь соплеменникам. Этим мы и занимаемся. Сегодня я — почетный атаман Союза казаков. Но этим титулом не только не горжусь, но и усматриваю в этом долю экзотики. Титулы — ничто, важны действия.

— Вам очень близка тема казачества…

— Я родился в Ленинграде, но моя семья происходит из старинного казачьего рода, который упоминается в документах с 1632 года, а по линии матери — с 1726 года. В Ленинград семья попала, спасаясь от голода и репрессий на Дону, и постоянно проживает здесь с 1932 года. Отец подвергался репрессиям как внук хуторского атамана и сын казачьего офицера, мать — как родовитая казачка и дочь священника. Вся семья участвовала в Великой Отечественной войне, на которой все наши мужчины погибли. Отец умер от ран, полученных в составе штрафного батальона при разминировании Кенигсберга в 1946 году. Мать вернулась с фронта в чине лейтенанта медицинской службы инвалидом с перебитым позвоночником и шестью медалями. Казалось бы, время изменилось, мало что должно было остаться в душе. Но осталось и болит.

Меня Господь сподобил и таким тяжелым счастьем наделил: причину этой боли выяснить, эту пустоту заполнить. Потому что, если мы этого не сделаем, все будет залито водкой. Душа не терпит пустоты. А нелюбимый мной пролетарский писатель Горький сказал как-то умную фразу: человек может отказаться от своего народа, но он не может искоренить его в себе. От нас, казаков, мало что сегодня осталось. Наши деды прошли огонь гражданской и отечественной войны, наши отцы прошли льды лагерей, а мы, остатки казаков, попали в медные трубы. Когда влетали в них в 1990-м году, нам было неведомо, что эти трубы — канализационные. И мы превратились в бренд. Чуб до пупа, лента на кальсонах — и считается, что ты казак.

Я пытаюсь сохранить казачью культуру из того, что помню, что можно поведать всем. Потому что, если это не фиксируется и не отдается другим народам, — это погибает. Недавно у меня на груди буквально рыдал очень серьезный фольклорист. Он говорил: вы знаете, погиб весь русский и еврейский городской фольклор. Почему? Не успели записать. Фольклоры исчезают во всем мире. Им помогает исчезнуть и новая беда под названием «информационное общество», когда человек все, о чем раньше не смел и думать, выливает в Интернет. Впрочем, мне кажется, это пройдет. Следующая эра — эра немногословия и умного молчания.

— Борис Александрович, кто из писателей, кроме Шолохова, на ваш взгляд, достоверно передал казачий характер?

— Насчет Шолохова вопрос спорный. А вот верно передал казачий характер Федор Дмитриевич Крюков. Сегодня появляются молодые авторы. К примеру, замечательный, чрезвычайно талантливый поэт Виталий Калашников. А вообще писателей, пишущих на эту тему, много, но казаки, да будет вам известно, делились на 11 войск. Это были разные казаки и разные культуры. Коренные казачьи войска — это донское, уральское, чуть-чуть астраханское и, можно сказать, кубанское переселенное, отчасти сибирское. Все остальные казаки — поселенные, и там своя культура, свой язык. И все это исчезло. От почти шести миллионов нас осталось 142 тысячи. Нас меньше, чем индейцев.

— Как вы относитесь к современной экранизации «Тихого Дона» и приходилось ли вам когда-либо консультировать подобные проекты?

— Я в Интернете высказал свое мнение по этому поводу: если казаки такое терпят, то с ними можно делать все что угодно. Я как-то беседовал с одним литературоведом, и он сказал: ну, как же, японцы ставят «Гамлета»! Есть опера «Тихий Дон», балет «Тихий Дон» — и никого это не коробит. Потому что это театр. А театр — это искусство условное. Кино в большей степени искусство реалистическое и документальное. Когда шел герасимовский «Тихий Дон», в моем родном Урюпинске очередь стояла в два с половиной километра. Потому что для нас «Тихий Дон» — это та родина, которой нас лишили. Правда, когда моя бабушка посмотрела его, она сказала: так, как жили Мелеховы, у нас не жили даже батраки. То есть казаки жили совсем по-другому. Хотя я считаю, что в том фильме были безупречно сыграны роли. Правда, Аксинью, наверное, должна была играть Нонна Мордюкова. Тогда бы фильм был такой силы, что его могли запретить.

Что касается консультаций, то я и сам снимался в кино, и советы часто давал. Как-то звонят с Ленфильма и говорят: слышали, что вы единственный человек в городе, который может сесть на коня с пикой. Покажите, как это делается. Приехал, показал. Спрашиваю: зачем? Они: снимаем фильм про Столыпина. С пиками — казачий конвой, который его сопровождает. Пришлось рассказать им историю. Мой дед в свое время поехал жаловаться царю на Столыпина. И попал к государю. Раньше это было просто. Тот сказал, что в том, что дед рассказывает, он ничего не понимает, а вот Петр Аркадьевич даст правильный ответ. Когда деда ввели, адъютант определил время для беседы — 2, 5 минуты. А дед со Столыпиным проговорил 2,5 часа, после чего Столыпин приехал и жил у нас в течение 5 дней! Столыпин ездил без конвоя. В автомобиле с полицейским начальником и секретарем.

Впрочем, потом мне с Ленфильма позвонили и сказали, что выяснили: конвоя действительно не было. Я раньше над достоверностью наших фильмов смеялся, а сейчас и плакать не хочется. В фильмах про войну у нас такая богатая армия, что — все в сапогах, хотя вся армия ходила в обмотках, в сапогах ходила только кавалерия. В военных фильмах у нас все волосатые, хотя брили всех наголо, все солдаты идут купаться в трусах, хотя трусов не было… Ну что ж, это художественная правда. Сейчас время какой-то приблизительности.

— В 1978 году вышла ваша первая книга для детей «Самый красивый конь», сразу принесшая Вам известность. По ней снят художественный кинофильм, она переведена на 18 языков. А сейчас вы пишете для детей?

— Должен сказать, что, когда я пишу, то пишу сразу несколько книг одновременно. Одну книгу писать не могу, боюсь сойти с ума. Уже много лет пишу роман о казаках в Великую Отечественную войну и расказачивании. Кроме того, написал книгу об этнических историях народов России, сейчас пишу книгу о декоративной скульптуре. От казачьей темы постепенно отодвигаюсь, потому что, наверное, все сказал. Была мечта написать о столетии казачьем, и первый роман я написал — «Дорога на Стамбул». Даст Бог, напишу еще. Для детей я пишу, но мало. Должна была в этом году выйти книга «Старые да малые», рассказы для детей.

Мечталось, и я наполовину это осуществил, написать букварь для взрослых и детей. Как учить детей грамоте, и какие им читать рассказы в этом же букваре. Что ребенок должен читать сам, а что должны читать взрослые. Как педагог с сорокалетним стажем я знаю, что примерно до третьего класса родителям и детям нужно читать книги вместе. Хотелось написать книжку «Как любить детей», но это название уже использовал Януш Корчак. Вообще, когда что родится, непонятно. Будет ли это роман или детские рассказы? Этого не объяснить. Могу объяснить, как написать статью, роман или повесть, потому что в этом много ремесла. А когда родится песня — не знаю. Так же, как не знаю, как родятся дети.

Все одинаково, но в одном случае родятся, а в другом нет. К тому же, детская литература сегодня какая-то непонятная. Виртуальная. Сегодня писатели, пишущие для детей, изо всех сил стараются их развлечь. И не знают современной детской жизни. Они детей помнят по тому времени, когда сами учились в школе. Но страна давно другая. Чтобы видеть, что там происходит с нашими детьми, нужно быть по меньшей мере учителем в школе.

Наталья АЛЕКСЮТИНА