Женщина-оружейник

Довольно непривычно слышать «оружейный мастер», когда речь идет о хрупкой женщине. Еще более непривычно, если это адыгская женщина. На Кавказе четко определена роль женщины как хранительницы домашнего очага. И хотя женщины могут активно проявлять себя в работе, все же их предпочитают видеть в качестве жен и матерей.

Ася Еутых — одна из адыгских женщин, которой удалось сочетать современную и традиционную роли. Она член Союза художников России и Народный художник Республики Адыгея, уникальный мастер по художественной обработке металла, ювелир и оружейник. Ася восстановила древнюю рецептуру бронзы и воссоздала технологию бронзового литья по археологическим источникам Северо-Западного Кавказа.

Род Еутых — очень древний. Упоминание о семье златокузнецов Еутых, датируемое 374 годом до нашей эры, есть в архивах Ленинской библиотеки. Все Асины работы отличает уникальный стиль. Про Асю говорят, что это автор, как будто бы живущий во II тысячелетии до н.э. Руководствуясь археологическим материалом как школой древних мастеров, она создает свои авторские работы, транслируя универсальные знания о мире и в то же время придавая каждой вещи неповторимость своей авторской рукой. С 1991 года ее персональные выставки проходят в Москве, Стамбуле, Ганновере, Токио.

Принц Иордании Али бин Аль Хусейн, чья мать была черкешенкой, восхищенный талантом Аси, пригласил ее в 1998 году в Иорданию для создания амуниции его черкесской гвардии. О высочайшем признании говорит и то, что свадебное платье и комплект свадебных украшений для своей невесты он доверил создать именно ей. Работы Аси хранят в своих коллекциях президенты многих стран, представители политической элиты России, выдающиеся деятели науки и искусства. На VIII Международном инвестиционном форуме в Сочи премьер-министр Российской Федерации Владимир Путин с интересом ознакомился с работами Аси Еутых.

Произведения Аси были признаны на самом высоком уровне и выставлялись в главном музее нашей страны — Эрмитаже. Для интернет-портала «Роскультура» Ася Еутых дала эксклюзивное интервью:

— Расскажите как вы стали всемирно известным ювелиром?

— Об этом много раз писали. У меня бабушка была, которая предсказывала еще до моего рождения, что будет Ася, знаменитая на весь мир, как она говорила. И с самого детства, с двух-трех лет, у меня в руках всегда были ножнички, я вырезала всякие узоры, орнаменты. Сколько себя помню, я нисколько не сомневалась в своем предназначении. Мой дедушка ювелиром был. Конечно, я конкретно не думала, что я буду заниматься металлом. Я больше занималась скульптурой.

— Где вы учились вашей профессии?

— Я первые курсы училась в Карачаевске, потом перевелась в Краснодар в университет, в Дагестане два месяца делала дипломную работу.

— Как случилось, что вы занялись металлом?

— В Краснодарском университете я занималась скульптурой и диплом собиралась делать по ней. А потом, когда конкретно тема дипломных работ стала, у меня вот эта идея возникла — поехать в Дагестан и сделать диплом не по скульптуре. Мне хотелось чего-то интересного. И вот я поехала в Дагестан, и это было сказочно для меня. И я об этом писала — как эта цепочка вся сложилась: бабушкиных рассказов, каких-то снов, которые просто звали, как у Грина, которые снились все время, одни и те же сны — всю жизнь… И, когда я попала в Дагестан, тайна этих снов раскрылась.

— Что это был за сон, который подсказал вам ваше направление?

— Когда Шемякин попросил для своего альманаха эту историю, я написала, что мне все время снился замок высоко в горах чудесной горной страны, я его видела издалека, и он все время был разный. Я разными путями пыталась в него попасть, бродила по подземельям, но не могла найти центральный вход, чтобы пройти в этот замок по парадной лестнице. И вот, когда в Дагестане я первый раз взяла в руки горелку и спаяла первый филигранный шарик, все сложилось — как в сказке. Во сне я прошла по парадной лестнице в этот замок и подошла к полыхающему камину — там лежал мой филигранный шарик. Сон мучительно снился мне с самого детства, пока я не поехала в Дагестан. Вот настолько интересно.

— Как вы пришли к своему собственному стилю в работе? И насколько сложно создать что-то новое?

— Художнику найти свое лицо, стать известным — непросто. Академизму научаются все. Кто-то меньше, кто-то больших высот достигает — но это не собственное лицо. Вообще нового придумать практически ничего нельзя — все уже придумано. Найти свое узнаваемое лицо — очень сложно. И я тоже долго искала, и даже в Дагестане… Когда я научилась ремеслу и вернулась, старый каталог листаю — все то, что было на уровне орнамента, — такое несмелое, такое с постдагестанским влиянием. А потом у меня наоборот отсчет пошел от современности к археологии, к звериному стилю. Первая работа была — скифский бокал, очень несмелая. Там чуть-чуть какой-нибудь декоративный мотив сделаешь не такой — и теологи сразу укажут, что это — из одной эпохи, это — из другой, между ними, например, 500 лет, и это неправильно. И я в страхе сделать что-то неправильно очень серьезно заново все это изучала. Пока не получился мой собственный стиль, года три я работала уже в зверином стиле, а потом перестала вообще куда-либо заглядывать. И археологи мне стали говорить, что не надо этот стиль вообще называть ни скифским, ни меотским. Уже узнаваема стала моя рука

— У вас была выставка в Эрмитаже. Как это все сложилось?

— Это ступенчато шло. Приглашались на выставки хранители золотой и серебряной кладовой. Несколько часов ходили, смотрели. Мой арт-дилер звонил, говорил, что не выдержит напряжения, потому что они ни слова не говорят. А потом они к нему подошли и сказали: «Да, это действительно музейное». Выставка состоялась два года назад. Самая высокая оценка Эрмитажа заключалась в том, что приехал Михаил Борисович Пиотровский. С моими изделиями, которые находились в большом сундуке, он сел, начал все это перебирать руками и говорит: «Вы очень хорошо знаете археологический материал, но нигде не могу сказать, что что-то откуда-то взято». И только поэтому они меня туда приняли. Вот если бы где-то была современность, эклектика, ненастоящесть, они бы сказали, что это не соответствует, что вот это современная работа — и все.

— Расскажите свой секрет успеха?

— Секрет в том, что я нахожусь на этой земле, потому что через землю, через воздух, которым дышишь, передается гораздо более важное, чем мы думаем. То, что я хожу по этим курганам, что дома у меня есть древности и что я этим с самого детства занимаюсь. Есть предназначение, и я против этого ничего не могу сказать. Оно у меня идет легко, поэтому я могу этим столько заниматься. Любой бы давно умер, как говорит мой муж, если бы по трое суток сидел без сна за рабочим столом, как я лет 15 назад. Если это не часть моего существования, то столько этим заниматься невозможно.

— Скажите, а есть ли у вас проект-мечта?

— Да, есть. Мы хотим построить в горах замок-крепость. С подземным ходом, с толстыми стенами. И жить там. У нас есть дом — он уже как дом-музей. Но он такой — городской. Он такой как бы в дворцовом стиле получился снаружи и внутри, а в горах хочется построить замок, чтобы можно было выходить на башни, ходить по толстым стенам, там работать.

Ася Еутых преуспела в таком сложном и неженском деле, как работа с металлом. У нее большие творческие планы. Ведутся переговоры по организации выставок в музее «Метрополитен» в Нью-Йорке и в ряде крупных европейских музеев. Ее работы признаны на мировом уровне и являются культурным достоянием Адыгеи. И в то же время главным в жизни человека Ася считает не славу и успех, а семейное тепло и любовь, которые дарят ей любимые люди.

Нафисэт ШХАЛАХОВА