Борис Грачевский: "Мне важны психологические изменения людей, их взаимоотношения. Об этом мои настоящие и будущие фильмы"

– Борис Юрьевич, кто ваш зритель? Для кого вы творите?

– Мой зритель – это человек любого возраста, которому интересно жить, интересно вкушать эту жизнь, интересно ее анализировать. Я, наверное, уже пошел вразрез с этим кинематографическим валом, который обрушился на голову зрителю и тем, во что сегодня превратилось мировое кино. Я вчера посмотрел картину «СОЛТ», а до этого посмотрел «Начало». Я, честно говоря, в тихом ужасе. Это просто что-то страшное, «выпадение мозга», это все глобальная неправда, чего там только не было... Единственное спасение для картины – использовать Анжелину Джоли, волновать мужское население и заставлять завидовать женское. Ни смысла, ни логики нет.

Когда режиссер Сергей Эйзенштейн сказал, что кино – это монтаж аттракционов, он имел в виду, что каждый кадр должен потрясать яркостью и изобретательностью. Но сегодня его слова мировым кинематографом приняты буквально.

– Тогда можно ли сказать, что западное кино – это кино спецэффектов, а русское – это кино смыслов?

 – Сегодня мы уже доигрались до того, что у нас смысла не получается, а эффектов – тем более. Это доказано несколькими картинами, где мы решили погнаться за американизмом. Ничего не получается, потому что мы опаздываем все время, и даже большие деньги не помогают. Во что превратилось сейчас кино? Итальянское удавилось совсем. Французское, царапаясь, держится за стены, честно прорываясь через Люка Бессона (хотя он американизировался полностью). Мне интересно то французское кино, где появляются фильмы: «Пианистка», «Пророк» – где картины трогают душу людей, позволяют понять человека, его трансформацию. Мне вот это интересно. Свое кино я тоже держал на тех руслах. Мне важны психологические изменения людей, их взаимоотношения. Об этом мои настоящие и будущие фильмы. Раньше русское кино было грандиозным! Воспитывая молодежь сейчас, я понимаю, что они не видели настоящие русских фильмов: «Летят журавли», «Дом в котором я живу», «Простая история», «Монолог», «Родная кровь», «Чужая родня», «Дело было в Пенькове», «Школьный вальс», «Три тополя на Плющихе»... Эти фильмы о людях, о характерах, они тормошили каждого зрителя, цепляли правду. Вот это мне интересно! Даже снимая «Ералаш», я всегда помню, на базе чего я вообще что-то делаю, куда веду своих режиссеров, учеников. Это очень важно, когда мы в каком-то сюжете нащупываем момент, и простой анекдотик превращается в притчу.

Вот сейчас мы будем снимать фильм, там есть один момент: стоит девочка и кричит «Сережа! Сережа!», к ней подходит другая и говорит «Что ты Сережу зовешь? Ты не знаешь, какой он? Он же в столовой чавкает, сорит везде, в зубах вилкой ковыряет, плюется, а как он с Ленкой гулял и бросил ее потом, лучше вообще не знать…»

Девочка благодарит за правду, уходит, а эта подружка встает на ее место и кричит: «Сережа! Сережа!» Вот где жизненный поворот!

– А откуда взялось слово «Ералаш»?

– Это редко употребляемое старое слово в русском языке. Значит оно неразбериху, путаницу и беспорядок. Говорят, что пришло оно из тюркского языка, хотя там его сейчас нет, а вот в арабском есть и сегодня.

– А почему вы стали заниматься съемками короткометражных юмористических фильмов про детей?

– Просто я стал заниматься тем, что мне интересно и что я очень люблю. Я был счастлив, что мой учитель Александр Григорьевич Хмелик, с которым мы вместе начали делать «Ералаш», – последний мой учитель – передал мне эту эстафету, и вот уже 36-й год мы делаем этот юмористический журнал. Посмотрите сегодня «Ералаш»! Он молодой, свеженький и веселый. Причем не дети стоят во главе угла, а юмор и форма его созидания. Он, конечно, о детях, но мы его снимаем таким, чтобы он был интересен еще и взрослым. 
«Ералаш» любят и смотрят. Сегодня, когда я прохожу по улице, за мной или бегут, или жмут руки, или хлопают по плечу, или фотографируют, и это очень дорого для меня и важно. Было, конечно, много смешных ситуаций. Например, во Владивостоке в прошлом году девушка увидела меня и сказала: «Господи, как же вы на себя похожи». А была гениальная история, когда меня обступила куча детей, и я сказал: «Как же вас много» –один мальчик ответил: «Это не нас много, это вы у нас один такой». Ради таких моментов и работаешь...

– Какую реальность в фильмах на ваш взгляд лучше показывать – добрую или агрессивную?

– Реальность можно показать разными направлениями. Есть фильм «Школа», который показывает одну реальность, а есть «Ералаш», который показывает другую. Вроде бы и они правду говорят, и мы. Только мы показываем светлую правду, а они – грязную. В школе ведь не только наркоманы и пьяницы учатся. В школе есть и нормальные, чистые дети. И так не только я считаю. Мне важно в «Ералаше» показывать светлую сторону, а остального они и сами нахлебаются.

– Хочу поговорить о вашем фильме «Крыша», который недавно вышел. По своей «терпкости» он находится где-то между фильмом «Школа» и «Ералашем». Что вы хотели показать?

– Картина «Крыша» – это моя попытка поговорить о жизни как она есть. Первоначально сценарий был о трех девочках, которые бросились с крыши. Когда я начал работать над картиной, понял, что показывать детям суицидное кино нельзя, а взрослые смотреть его не будут. Тогда я ввел туда взрослых и семьи, таким образом, придав объем взаимоотношениям. И получилась реальная картина, когда взрослые настолько погрузились в свои проблемы, что им просто некогда заниматься детьми, и, оставленные без любви и внимания, дети оказываются на краю крыши. И слова из песни в конце фильма были очень точны: «Что бы свет наших глаз никогда не поник, Нужно чаще смотреть нам не вниз, а наверх. И не верь никому, что любви в мире нет. Как бы мы без любви появились на свет?»

В фильме мы разобрали людей, их проблемы, и показали ситуацию, в которой вроде бы никто не виноват, и в тоже время все виноваты. И дети виноваты в своей невнимательности и жестокости, и взрослые виноваты. Этим девочкам двенадцатилетним так тяжело живется, они еще так нуждаются во взрослых, они живые, настоящие, везде сующие свой нос и познающие мир.

– Почему вы раньше не снимали большие фильмы?

– Лет в 30–35 меня распирало, я хотел снять такой фильм. Но я прочел книгу Ирвина Шоу «Вечер в Византии», где главным героем был мой коллега. Его девушка спросила, почему он, режиссер, сам не снимает. А он ответил, что в Голливуде есть человек двадцать, которые делают это лучше него. Эта фраза меня поразила.

– А почему сейчас приступили к съемкам?

 – Потому что больше не могу молчать! Для меня очень важно, что бы сейчас люди поняли, что я могу не только шутить. Я свою жизнь проживаю, набирая все, что только можно. Есть три кита, на которых я стою: это литература, живопись и настоящая музыка. Они мне помогают жить. Я сейчас готовлюсь к съемкам новой картины. Так вот, это же отразится на моем герое. Он будет композитором, погруженным в такую жизнь.

– Вас многие воспринимают как очень энергичного, веселого, оптимистичного человека. Какой вы?

 – Это все, конечно, есть, просто где-то внутри я грустный человек, который пишет грустные, романтичные стихи. Я разный, во мне много разных слоев, мне многое интересно. Я с наслаждением посмотрю и серьезное кино, и хорошую комедию, с удовольствием послушаю оперные арии и проведу не один час, рассматривая талантливо сотворенные скульптуры. Для меня это и есть правда, мне это дорого и важно, это меня наполняет.

– А какую правду вы решили показать в вашем новом фильме?

– Это, правда не в смысле слов, это правда в том, что есть человек, ушедший в себя, погрузившийся в творчество полностью, вновь влюбившись вдруг, раскрывает себя, а его снова бросают в самый пронзительный момент. Вот трагедия в чем... Не хочу пока раскрывать сюжет. Но скажу, что фильм эмоциональный, и где-то зритель улыбнется, где-то засмеется. Сейчас мы с Марией Хмелик (той самой, которая придумала назвать юмористический журнал «Ералаш») дорабатываем сценарий.

– Расскажите о вашем проекте социальной рекламы.

– Это 40 емких клипов на злободневную тему. Они все разных форм, разных фактур, какие-то из них страшные, какие-то милые, похожие на «Ералаш», есть и совсем не похожие. Они о том, что волнует людей как граждан общества. Это касается и детей, и взрослых и безопасности на улицах. Ролики очень мощные, смысловые и яркие. Для этих съемок мы даже на время остановили «Ералаш». Композитор писал к каждому ролику свою музыку. Это была очень кропотливая и важная работа. Месяц ролики были в эфире почти всех каналов. Но мне кажется, что их надо показывать регулярно.

 – Борис Юрьевич, вы, а точнее «Ералаш», зачастую ближе к детям, чем их родители. Поэтому вы можете прививать детям культуру, показывать какие-то вещи, и они будут воспринимать эту информацию. Как вы считаете, что сейчас детям необходимо знать?

– Современный ребенок должен любить две вещи: своих родителей и свою родину. Он должен видеть уважение и любовь между ним и родителями. Он должен видеть пример в своих родителях. Что касается любви к родине, то скажу, что в коммунистический период у нас был перегиб в одну сторону, сейчас – в другую. А мы должны воспитать в детях уважение к нашей мощной и сильной стране.

Беседовала Ольга МАРКИНА

Автор фото