Евгений Герчаков: "Очень сложно и важно артисту не потерять самого себя"

– Евгений, вы начинали свою деятельность как комический актер, а сейчас проявляете себя как яркий драматический. Как и почему возник этот переход?

– Это жизнь... Нельзя всегда только смешить людей. Честно скажу, меня от некоторых комиков подташнивает, потому что с них уже и «песок сыпется», а они все веселят. Знаете, как говорится: «Оперетта любит молодых»! И это правда. Оперетта – жанр такой. Там может быть только стареющий комик. Вспомните: «Пеликан, Пеликан!!!». Я считаю, что жизнь похожа все-таки на трагифарс, а это уже совершенно другой жанр. Если отвечать на вопрос метафорой... Кризис жанра у нас – и в стране, и в мире. Он повсюду. На смену должен прийти другой жанр. Жизнь не бывает целиком комическая или совсем трагическая... Одно сменяет другое, и трагическое от комического отделяет один шаг. И в этом вся прелесть!

– То есть такая перемена вполне естественна?

– Да, абсолютно это естественно. Я отрицаю любое клише, амплуа, повешенное на артиста. Однажды я поставил себе это как задачу – лишить себя амплуа! Не путайте с лишением первичных половых признаков (смеется).

– Как получилось, что вас захватила тема Фрейда?

– Любого мужчину после пятидесяти захватывает тема Фрейда (смеется), потому что начинают сниться невероятные сны. А сны и Фрейд – неразделимые вещи. Зигмугд Фрейд занимался сновидениями. Когда человек становится старше, когда становится более уязвимым (во многом в силу возраста и конституции), уходит энергетика, силы, появляется внимание к мелочам, некоторая сентиментальность. Сексуальность, любовь, их пересечение, гипертрофированная сексуальность, момент перехода в патологию и так далее – все это присуще людям после пятидесяти. Вот почему тема Фрейда меня заинтересовала, а в спектакле это имеет еще и комический оттенок. Я такой человек, начинал как комик и, надеюсь, заканчивать тоже буду комическими ролями. Без иронии никак нельзя, иначе можно впасть в пафос.

– Почему несколько раз спектакль о Фрейде вы серьезно меняли? Сначала был «Фрейд и его деревянные солдатики», а потом «КАКаиновый конгресс Фрейда».

– Тема кокаина стала волновать жителей России. Этот спектакль – дань не моде, а происходящим в стране событиям. Спектакль несет в себе антикокаиновую тему. Название спектакля – это метафора. Фрейд, как известно, был наркоманом поневоле, потому что он лечил людей опием. Ему казалось, что это нормально, потому что он людей реально излечивал (сейчас за это посадили бы в тюрьму). Фрейд на себе испытал все! Прожить его жизнь, его переживания на сцене – очень непросто. Я, например, к наркотикам не имею никакого отношения и советую задуматься всем, кто имеет.

– В 1992 году в Женеве вы уже играли роль Зигмунда Фрейда на французском языке. Чем отличается тот Фрейд от героя вашего спектакля?

– Там совершенно другая страна, совершенно другой театр, сонная публика, потому что в Швейцарию в основном приезжают доживать свою жизнь миллионеры, миллиардеры и люди, которые жили с ними рядом. Там такая страна: воздух, деньги, банки. Поэтому там зрители приходят в театр не для того, чтобы получить эмоциональный заряд, а для того, чтобы отметиться. Билеты там продаются по абонементной системе на год. То есть кресло закреплено за определенным зрителем. Четыре спектакля в год, все кресла заняты. Спектакли там – это некая формальность. Я пел много в спектакле о Фрейде, так была построена роль. Хорошо помню поведение зрителей в зале. Они приходили, начинался спектакль, они засыпали. Просыпались, когда я начинал петь, и на поклонах они тоже просыпались и кричали «Браво»!

– Евгений, а в чем, по-вашему, состоит истинная актерская задача?

– Вовремя прийти на спектакль и не умереть по-настоящему (смеется). Если серьезно... для меня это путь к самому себе! Я сыграл много разных героев (от женщин и королей до баранов и лошадей), и поэтому могу сказать, что артист, добившийся успеха в профессии, часто уходит от себя настоящего, живет ролями и забывает, какой он есть на самом деле. Когда артист серьезно относится к профессии, действительно внедряется в роль, то в него входит какое-то другое существо. Поэтому очень сложно и важно артисту не потерять самого себя и через все сыгранные роли понять себя. Не знаю, как у других... у меня так.

– Вот вы говорите, что в актера входит какое-то существо... В разных формулировках говорится о том, что актер каждой ролью раскрывает себя, потому что в людях есть абсолютно все качества, только в разных пропорциях. Как, по-вашему, правильно?

– Я считаю, что все зависит от подхода. Есть актеры, которые внешне изображают свои роли и идут от внешнего к внутреннему, но не всегда доходят до внутреннего, оставаясь только во внешнем рисунке. Есть актеры, которые идут вглубь, раскрывают подсознательные вещи. Чем деятельность психолога, психоаналитика и актера похожа? Если актер не психолог, он никогда не обманет зрительный зал (в хорошем смысле этого слова).

– Какие образы вам интереснее раскрывать?

– Так уж получилось, что я простых людей не играю. Я не играю роли людей, которые не запятнали себя ничем в жизни. Либо с психологической точки зрения, либо с психофизической, поведенческой, либо по образу своей жизни. Я когда-то играл в театре «Эрмитаж», где были Люба Полищук, Карцев, Ильченко. Я там играл рассказ Юрия Олеши «Альдебаран». Играл очень возрастного старорежимного дядьку, который влюбился в молодую девушку, а у нее был молодой человек. И мой герой, по фамилии Богемский, ей говорил: «Да никогда он тебе не даст, что дам тебе я! Что тебе даст этот бритоголовый солдат?» Там было написано: «Когда Богемский шел по улице, собаки останавливались и смотрели ему в след». Вот мои герои.

– Какая из ваших главных ролей вам ближе всех и теплее?

– Ну, если совсем искренне, все мы в жизни играем свои роли... Самая любимая роль – быть отцом моего шестилетнего сына.

– Евгений, чем вы по-настоящему гордитесь в жизни?

– Тем, что родился именно в семье Герчаковых. Мои родители были своеобразными людьми. Мама была актрисой, к сожалению, она рано стала инвалидом, и это ей не позволило полностью воплотиться. Папа был офицером, музыкантом. И когда она заболела, он ее не бросил и всю жизнь был рядом. Она заболела, когда мне было лет 5. Я прекрасно помню, как родители жили вместе, как они ругались, было всякое... Мама была очень жесткая, потому что болела. Она бывала и ко мне несправедливой и жестокой, я это переживал. Когда пережил, понял причины и все простил. Теперь надо думать о том, чтобы мой ребенок, который живет в эпоху денег, рацио, нанотехнологий, – был защищен, знал, как себя защитить, не стал жестоким. Это очень трудно.

– Какими новыми работами вы планируете удивить зрителя?

– Я хотел бы сыграть Сальвадора Дали. Весь процесс нацелен на это, пишется пьеса (она вот-вот уже будет готова), собирается команда. В спектакле будет Гала, та самая Гала, которая сделала Сальвадора Дали. Говорят, что она была его главным промоутером и менеджером. Судя по фотографиям и его картинам, она не была красоткой (хоть и русская), но ему нужна была совсем другая красота, не внешняя. Еще хочу сыграть Мюнхгаузена в жанре мюзикла. Что касается кино, ждем выхода картины «Трудно быть Богом», которая снималась семь лет. Пока трудно сказать, когда она выйдет, это своеобразная работа. Что касается новых картин, то о них идут сейчас переговоры. Закончились съемки в сериале «Однажды в милиции», у меня там забавный персонаж – врач-психолог. Еще есть шоу-программа «Между жизнью и сценой». Вот мои координаты на сегодня (смеется)!  

Беседовала Ольга МАРКИНА