Я хочу быть с тобой

Однажды Вячеслав Бутусов и группа «Наутилус Помпилиус» чуть не получили… высшую меру наказания. Не от прокурора, хуже – от своих коллег, за песню «Я хочу быть с тобой». Любовные баллады в середине 80-х в рокерской среде приравнивались к измене родине!

Эту песню Бутусов написал в середине 80-х годов. Илья Кормильцев, автор текстов песен «Наутилуса», как всегда, принес Бутусову стопку текстов. Настроение у того было лирически-романтическое, он взял в руки один листок: «Я пытался уйти от любви...». В тексте чего-то не хватало. Начал перебирать исписанные Кормильцевым листы. Вот! «В комнате с белым потолком, с правом на надежду» – то, что надо.

Чтобы выйти с этой песней на рокерскую сцену тогда, в 80-е, нужна была смелость. Любовная лирика считалась «отстоем» и «попсой». Когда Бутусов впервые спел «Я хочу быть с тобой» в свердловской компании, песню обозвали «кабачной». Слава мнение друзей уважал, так что в результате «дружеской пирушки с обсуждением» песня чуть было не отправилась в корзину.

Только через полгода, 3 мая 1987 года, «нayтилусы» все-таки решились выйти с ней на концерт. Как вспоминал сам Бутусов, ее осторожно «запихнули в середину программы». Когда стало понятно, что стадион, в отличие от братьев-рокеров, реагирует на песню более чем нормально, решились на студийную запись. Сделали ее в студии Пугачевой – она в то время прогрессивно опекала свердловских самородков. На записи, как всегда, отличился Алексей Могилевский – его саксофонное вступление и ныне позволяет угадать эту песню с трех нот.

Впервые на телевидении песня «Я хочу быть с тобой» прозвучала в программе «Взгляд», затем была совместная с «Бригадой С» концертная пластинка, а в 1988 году песня украсила альбом «Князь тишины», составленный в основном из перезаписанных старых хитов. Стоит сказать, что не все опасения группы по поводу песни были напрасными. Рокеры все-таки окрестили «Наутилус» попсой. Лидер группы «Алиса» Константин Кинчев, несмотря на дружеские отношения с Бутусовым, сказал, что это, мол, «группа для девчонок».

Девчонки действительно стали лить кровавые тинейджерские слезы под этот хит и придумывать душераздирающие истории – наступил черед мифов. Балдевшим под песню девчонкам нужна была подпитка в виде «кровавой драмы из жизни артиста». Вот одна из версий: Когда Бутусов был молодым, у него была девушка, которую он очень любил. И она его. Потом его забрали в армию. Девушка писала письма, но не получала ответа. И тогда она написала, что, если Бутусов не ответит, она подожжет себя. Он не ответил. А потом, сидя у могилки любимой, придумал песню, под которую плакало полстраны.

В эту историю свято верили. И никого не интересовало, что в армии Бутусов не служил, да и вообще – текст не его! Ни одну девочку тогда не удовлетворила бы подлинная история создания этой композиции: автор текста – не красавец Бутусов в орденах, галифе и с трагедией, а кругленький очкарик Кормильцев, напоминающий младшего научного сотрудника…

Песне про пьяного врача, который сказал, что ее больше нет, была суждена долгая жизнь – она часто приберегалась Бутусовым, как рояль в кустах, когда концерт не особо клеился. Однако она так «достала» авторов, что они начали относиться к своему хиту с неприкрытой иронией и даже цинизмом. Да и окружающие не отставали, в шутку пели: «Я хочу быть крутой, я хочу быть как Цой»... А сам Бутусов нарисовал рисунок: маленький измученный мужчина, худой, со слезами на глазах, ног нет, отрубили, кровь течет... А на заднем плане стоит властная женщина, колоритная, толстая, с решительным лицом, руки властно расставила. И подпись: «Он пытался уйти от любви»…

А потом Вячеслав Бутусов неожиданно для себя открыл в этой песне новый, чуть ли не религиозный, смысл. Вот что он сам говорит: «Раньше я воспринимал песню “Я хочу быть с тобой” исключительно как страдания. Страдания, равно как и причитания, и плачи, – это древняя разновидность песенного жанра. Существуют рязанские страдания, ярославские плачи, городские причитания и так далее. Но, чтобы страдания не трансформировались в изнывания, нужен соответствующий повод. То есть я воспринимал эту песню как повествование об утраченной любви, но плохо представлял себе масштабы этой трагедии. Теперь я понимаю это как персональный конец света».

Марина ГАЙКОВИЧ