Итоги первой пятилетки

Когда бизнес искал незанятые ниши и совершил экспансию на поле литературного творчества, мы, литераторы, относились к этому насмешливо. Довольно долго нам казалось, что он не победит. Помню, как Александр Агеев договаривался с техническим отделом нашего неиллюстрированного журнала, чтобы вставить фото ценника, вынесенного им в конце 90-х из книжного супермаркета. На ценнике была только фамилия автора и цена, нам тогда это казалось комичным... Агеев в своей знаменской рубрике «Nota bene» снисходительно пожелал новым хозяевам литературной жизни поучиться азам библиографии.

Скоро такого рода ценники на книги стали обычным делом, азам библиографии учиться никто не собирался, напротив — нас научили, что никакой особой «…графии» не нужно: книга — такой же товар широкого потребления, как утюги и прокладки. И главное в ней, разумеется, упаковка, а не содержание.

Еще чуть позже «упаковка» книжного товара стала включать в себя не только обложку, но и всякого рода пиар-акции, одной из которых в 2006 году стала литературная премия, объявившая себя национальной. Имела право — размах позволял: ежегодный процент от нескольких сложенных вместе денежных мешков позволял вручать призы размером в три миллиона рублей, полтора и один — за первое, второе и третье места соответственно. Такой процент дают обычно доходы от приватизированных природных ресурсов, но не будем углубляться во тьму. Лучше о светлом: на нашем горизонте взошел источник света, позволявший полунищей писательской братии надеяться на лучшее будущее — вплоть до покупки квартир в самом дорогом городе мира Москве. «Национальная премия» «Большая книга» как будто стала перифразом того первого ценника: фамилия автора и цена…

Мы, критики, отнеслись к этой премии по-разному. Я , и отказалась иметь ко всему этому какое-либо отношение — очень уж раздражал непрофессионализм устроителей и неприличный по сравнению с зарплатами и пенсиями призовой фонд премии. А кто-то пошел туда работать — десять «экспертов», читающих присланные авторами рукописи, первые пару лет неплохо получали. Сейчас, говорят, стали плохо платить, но — кому-то и такие деньги необходимы, а кому-то просто интересно рукописи почитать. Сто «академиков», выбирающих лидеров, тоже имели свои резоны, соглашаясь войти в состав созданной при премии «Литературной академии», больше похожей на новгородское вече. Механизм премии ваял некий менеджер с журналистским образованием, предыдущий проект которого я описала тогда в «Русском журнале» в заметке «» по свежим впечатлениям от ярмарки «Non-fiction—2002». Потому что ничего чудовищнее на тот момент в нашей профессиональной жизни не случалось. Сваял, скрестив лекало бизнес-тендера и попсовое жонглирование одним из самых круглых магических чисел — как раз в это время издательства сыпали на прилавки экциклопедические компиляции: «Сто мужчин, изменивших мир», «Сто самых знаменитых катаклизмов» — в голове креативного менеджера этот ряд сам собой продолжается: сто поэтов премировать каждый год будет накладно, а вот сто академиков засадить в высокое жюри — самое то… Академикам не платят, эти сто «золотых поясов» работают за почет. Часть из них — мои коллеги, согласившиеся на участие в этом позоре, чтобы не возникло позора еще большего. Чтобы миллионы рублей, маркирующие новые шедевры великой русской литературы, не падали на книги Лены Лениной или сценаристов всенародно любимых телесериалов, потому что именно они в таком случае и будут считаться новой классикой. Астрономические суммы премиальных денег именно такой эффект и производят — бизнес дело серьезное, юмора не любит, игровой элемент из премиального розыгрыша убирает на «раз»… А вот другая часть «литературных академиков» для меня загадка: кто такие? Как попали на такой высокий пост — новую классику назначать? Ситуация понятна: во Франции в эпоху Просвещения членов Академии было всего сорок, а у нас — русский размах… Интернетский поисковик прояснил непонятки: до искомой сотни добирали в основном среди журналистов и деятелей книжного бизнеса.

Премия скроена криво и по жанровой части: художественная литература и литература нон-фикшн в ней не различаются — главное, чтобы книга была большая. Чтобы ее можно было потом продавать по высокой цене — толстенький такой томик. Чтобы по ней можно было снимать кино — поначалу всерьез шли разговоры об экранизациях книг лауреатов. Все в той же бизнес-логике творчество и биографирование идут в одной номинации. Когда побеждает второе, как в последнем розыгрыше, просто неудобно становится: одухотворенный «Перс» Александра Иличевского и виртуозный «t» Виктора Пелевина — на втором и третьем месте, а на первом — биография Толстого, написанная литературоведом. Думается, тут все то же движение к кинобизнесу: если Лукъяненко нельзя классикой объявить, можно ведь по биографиям снимать сериалы… Кстати, практически в каждом премиальном списке — книга издательства «Терра» из серии ЖЗЛ, хотя биографических серий много, — не пора ли антимонопольное законодательство подключать?

Конфуз вызывают и обе дополнительные номинации. Уж формулировку-то литературной премии можно было создать пером, а не топором? Ну что это такое: «За вклад в литературу»? Может, остальные участники, получившие три главных приза и вошедшие в финишные списки, длинный и короткий, — в нефтяной бизнес вложились? Или у них не вышло вклада? А вот еще формулировочка: «За честь и достоинство». У премированного писателя они, стало быть, есть, а у остальных — под вопросом…

Тем не менее, первая пятилетка у премии позади: 28 февраля закончен прием рукописей на шестой сезон, 30 апреля будет оглашен лонг-лист. Со всеми заложенными в саму конструкцию нелепостями этот монстр как-то живет. И даже премирует не ширпотреб, как можно было бы ожидать, откажись компетентная часть «Литературной академии» от чести и достоинства быть ее членами.

Анна КУЗНЕЦОВА