ЕГЭ: улучшать или отменять?
08.10.2009 | Детям |
Впереди новый учебный год и, значит, новый виток полемики по ЕГЭ. Зачем вообще этот эксперимент придумали? Чтобы убавить коррупцию при поступлении, пресечь бизнес «подготовителей в вуз» и чтобы лифт вертикальной мобильности лучше ездил. Проще говоря, чтобы любой выпускник из глубинки мог поступить куда угодно, несмотря на свою удаленность от столиц. То есть чтобы жизнь стала, как в американском кино, где старшеклассник с замиранием сердца ждет известия — бегает к почтовому ящику и проверяет свой емейл, и мы переживаем вместе с ним — попал ли он в университет своей мечты.
Кто за ЕГЭ? Прежде всего те, кто уже его сдал с хорошим результатом и их счастливые родители. Тут возникает своеобразная «дедовщина»: раз мы смогли, значит, и остальным не миновать этого мытарства. Еще «за» часть преподавателей, преимущественно те, кто своим бизнесом сделал «натаскивание на ЕГЭ», которое теперь начинается чуть ли не с начальной школы. Но и эти, конечно, говорят, что экзамен надо додумывать и улучшать. Кто против? Дружно выступил Союз писателей — мол, литературу уж точно невозможно по тестам сдавать, да и историю. Последний раз наши писатели столь слаженно выступали, кажется, против «поворота северных рек» в 80-х. Против многие преподаватели вузов во главе с ректором МГУ Садовничим, выступающим за сохранение прежних правил. Они опасаются, что ЕГЭ дает путевку в жизнь этаким нетворческим «хорошистам», выражаясь грубее — «зубрилам» и «каменным задницам», отсекая от образования оригинально и самостоятельно мыслящих подростков, а это еще ни одному государству и ни одной науке не шло на пользу. ЕГЭ перестраивает саму систему школьного образования, а тестовое мышление и «натаскивание» отучает видеть связь между явлениями и обобщать факты, т.е. отучает мыслить. Не очень понятно, как учитывать результаты ЕГЭ при поступлении в такие творческие вузы, как Гнесинка или Литинститут, да и хотя бы даже в Институт культуры. И с точными вузами — не намного проще, знание формул порой разительно отличается от умения ими пользоваться. Против — многие выпускники и родители, особенно набравшие меньше баллов, чем ожидали. Весь год они создавали виртуальные сообщества противников ЕГЭ, используя сайты «Одноклассники», «В контакте», и другие социальные сети, проводили уличные акции, протестовали в своих и чужих блогах. В условиях кризиса, когда все социальные вопросы легко политизируются, можно предположить, что и вопрос ЕГЭ станет в новом учебном году козырем для фрондеров всех оттенков. Уже сейчас в популярных блогах, да и в прессе, особенно той, что пожелтее и любит играть на худших чувствах толпы, замелькали «стобалльники с Кавказа», которые якобы завалили российские вузы «стопроцентно грамотными» результатами. Чиновники из Рособразования пытались эту информацию отрицать, но все же признали, что в Адыгее, например, при перепроверке «стобалльников» по русскому языку около половины результатов не подтвердилось. После этого в газетах загуляло понятие «ЕГЭ-гейт». Т.е. «убавить коррупцию» явно не получилось. Единственный оставшийся способ попасть в вуз, минуя ЕГЭ, — это поступить «по результатам олимпиады», поэтому в последние два года и олимпиады быстро коррумпировались — поползли упорные слухи о продаваемых местах и т.п. Или совсем просто: многие школьники умудряются, обходя все запреты, слать во время сдачи ЕГЭ «смски» своим «натаскивателям», я лично знаю несколько таких случаев. Более высоколобая критика уличает весь образовательный эксперимент с тестами и так называемой «болонской двухступенчатой системой» в том, что это шаг Университета навстречу рынку. Университет теряет автономию, перестает быть местом производства знаний и развития личностей и превращается в центр подготовки нужных работодателям специалистов, в фирму образовательных услуг, которая, если рынку завтра понадобится, будет готовить только туристических менеджеров и банковских работников. Что предлагается вместо? Кроме идеи «вернуть все, как было раньше»? Можно ориентироваться не на США, а на Европу, где нет ничего на наш ЕГЭ похожего. Например, вообще ликвидировать фильтр между школой и вузом — неуспевающие вылетают потом, на первой же сессии, как во Франции. Или добиться вступительных экзаменов с нулевой коррупцией, как в Германии. Конечно, как извести у нас коррупцию, еще никто не придумал; но только если отменять и упразднять все, что коррумпировано, — мало что вообще останется. Если ЕГЭ, надискутировавшись вдоволь, все же отменят, это будет демонстративный подарок интеллигенции, писателям и вообще «гуманитариям», как помянутый выше «поворот северных рек», отменив который тогда еще советское государство прислушалось к «людям культуры». За всеми этими дебатами маячит более глубокий буратиновский вопрос: а зачем вообще нам образование? Развивать способности личности или готовить специалиста? «И то и другое» — чур, не отвечать. Тут не бывает равновесия, всегда что-то доминирует. Парадокс, однако, в том, что общество, где побеждает подход «развивать личность» оказывается как раз более перспективным, эффективным, конкурентным, психически устойчивым, наконец. Т.е. именно «образованным» (имеющим «образ» т.е. форму) в полном смысле этого русского слова. Это видно на примере Европы вообще или на самых явных примерах у немцев и скандинавов, где разница между университетом и «остальным обществом» — в разы меньше, чем в США. «Остановить производство не нужных больше специалистов» — одна из целей образовательных реформ. Иначе говоря: «Зачем нам это почти уже ставшее всеобщим высшее образование, должен же кто-то и улицы мести». Повышение качества дипломов планируется за счет сокращения числа университетов и перехода к платной системе. И этот аргумент рождает утопический «нерентабельный» вопрос: а что, если в обществе, где даже у дворников есть дипломы, улицы будут гораздо чище наших и гораздо безопаснее будет по ним ходить? Когда перед образованием ставят культурные цели — дать людям возможность реализовать свои способности с помощью всех знаний, накопленных в прошлом, — это и на экономике сказывается вполне позитивно, общий уровень как простых работников, так и управленцев растет, повышается пресловутая «эффективность» людей, а многие «вечные» проблемы общества исчезают сами собой. Но когда образованием начинает рулить экономическая (т.е. рыночная) конъюнктура, это может порушить не только фундаментальную науку, отучить людей понимать свою историю и воспринимать настоящее искусство, но и, в конце концов, приведет к «варваризации» самих экономических отношений. Какая может быть «эффективность» в обществе, где каждый знает только ответы на «узко профессиональный» тест и под словом «образование» понимает «натасканность» на ЕГЭ и ему подобные «экзамены»? Андрей ЯМЩИКОВ |
