Если бы не было Гоголя…

Взгляд из ХХI века История не предполагает альтернативы. Но никто не может помешать нам: сопоставлять факты, строить параллели, находить закономерности. И обнаруживаются своеобразные исторические узлы. Ну, например, нельзя было (рано или поздно) не освободить крестьян — и, стало быть, в перспективе так или иначе маячил царь-освободитель. Или — переходя к словесности — куда же без Пушкина? Фигура гармоничного гения, непременно широко варьирующего жанры, свободно переходящего от поэзии к прозе, от большой формы к малой, жадно впитывающего мировую культуру и оборачивающего ее образцы на свой лад, — эта фигура так или иначе представлена в любой национальной литературе.

Эмблемой этого узла является Шекспир, про которого ничего толком не известно — актер он был или лорд, мужчина или женщина, один человек или коллектив, а может, и вообще покойный Кристофер Марло. Шекспир — это просто ключевое место английской словесности. Так на слиянии рек непременно вырастает город. Явление Пушкина было хорошо подготовлено. Открыли, говоря современным языком, сверхэлитный лицей. Старик Державин, сходя в гроб, должен был кого-то благословить. Война с Наполеоном заставила русское дворянство вспомнить родной язык. По всему по этому, перефразируя Маяковского, в глуши московского Лефортова родился необыкновенный мальчик Пушкин. Если бы не было Пушкина, его следовало бы — ну, не то что выдумать, а слегка подождать. Лермонтов был бы Пушкиным — ну, или Баратынский. Наверное, все же Лермонтов. Параллели очевидны; перед нами дублер Пушкина, как Титов был дублером Гагарина. А потом, естественно, и сам полетел. Конечно, нам всем повезло, что в нужное время в нужном месте оказался не абы кто, а стопроцентный гений.

Но необходимость — на то и необходимость, что без нее нельзя обойтись, и она так или иначе случается. А что же Гоголь? Вероятно ли, чтобы величайший русский писатель не вызрел в благодатной атмосфере столичной аристократии, а явился из какой-то непонятной малороссийской глубинки? Получив к тому же спорное гимназическое образование. Наслушавшись не русских сказок образцовой няни, а местного — а то и вовсе закарпатского — фольклора. Подпортив к тому же ухо чужими говорами и диалектами. А? Невероятно. Тем более что место альфы русской литературы занято. Просьба не беспокоить. Если бы не было Гоголя (на минуту представим себе такое) — ничего бы, на первый взгляд, страшного не произошло. Новые поэты учились бы у Пушкина (+ Лермонтова) образцам стиха. Новые писатели – у Пушкина (+ Лермонтова) образцам прозы. Неплохо. Благородный аскетизм, математические необходимость и достаточность каждого слова «Выстрела» и «Пиковой дамы». «Тамань», названная впоследствии учебником русского языка.

Никто бы, наверное, и не заметил зияния на месте Гоголя, потому что это место само по себе не существовало. Не предполагалось геометрией окрестностей — или логикой развития литературы. А в итоге? Достоевский: «Все мы вышли из «Шинели» Гоголя». Ну, в этой хлесткой формулировке не очень понятно, кто это «все мы». Поэтому посчитаем по минимуму: Достоевский. Связь Чехова с Гоголем вполне очевидна — достаточно сопоставить «Смерть чиновника» с той же «Шинелью». Между тем Достоевский и Чехов — не просто 2/3 (еще Л.Толстой) великой русской литературы, известной всему миру. Гоголь, Достоевский и Чехов — это впоследствии Бунин, Платонов, Зощенко, Булгаков, Газданов, Трифонов, Саша Соколов, Довлатов. То есть практически вся русская проза ХХ века — я сознательно не включаю в этот список Набокова, у которого другая генеалогия. Значение Гоголя ясно. Собственно, нас всех этому учили в школе. Между тем, внутреннее содержание величия Гоголя так же парадоксально, как происхождение этого автора. Для сопоставления. Пушкин. «Евгений Онегин» — энциклопедия русской жизни. «Медный всадник» — явление маленького человека (так зачем вам «Шинель»?).

«Капитанская дочка» — свобода или честь? Честь. «Метель» — новелла о предопределенности. «Пиковая дама» — преступление и наказание. Краткий и внятный смысл целого. У Гоголя так же недвусмысленны «Страшная месть» и пресловутая «Шинель». Остальное — туманно. Хома Брут — классический храбрый портняжка — со всем присущим подобным героям умением, юмором и здравым смыслом ввязывается в битву с нечистью. Да только вопреки логике сказки бесславно гибнет. Добавим, что и бесы не торжествуют. Одним словом, все погибли, никто в живых не остался. Толком не наказан порок в «Ревизоре». Да и кому было бы его наказывать: добродетель-то вовсе не представлена в пьесе. С кем же наши симпатии по ходу действия — не смехом же единым живы театр и литература?! «Тарас Бульба» — повесть о немотивированной агрессии, о группе лиц, мотающихся туда-сюда с единственной мыслью выпустить кому-либо кишки, балующихся то еврейскими погромами, то сжиганием женщин и детей… В чем, извините, суть? А, во славу православия эти все излишества. То есть во имя Христа? Ну-ну. Допустим, поссорились И.И. с И.Н… Ну, и что? Или, допустим, мелкий чиновник сошел с ума. Бывает — причем проблема не социальная, а чисто медицинская. Ну, и что? Или — похвастался человек, что у него есть коляска, а коляски-то и нет. И что?

И ничего. О значении целого применительно к «Мертвым душам» говорить некорректно, так как вещь не закончена. Значение прозы Гоголя совершенно теряется в аннотациях и кратких пересказах. Впрочем, это в какой-то степени относится к любому большому писателю. Но мало у кого так зримо проявляется качество прозы во фрагменте, как у Гоголя. У Пушкина часть подчинена целому, фрагмент — общей цели повествования, колено сюжета — общему маршруту. Пушкин постулирует это открытым текстом; кажется, что иначе и не бывает. У Гоголя целое подчинено части. В этом — его революция, совершенно не очевидная, не предуготовленная общим ходом процесса. Метель в «Капитанской дочке» нужна, чтобы встретились Гринев с Пугачевым, чтобы возникла нужда в заячьем тулупчике. И описана она лаконично, точно, как гвоздь вбит. Метель в «Ночи перед Рождеством» к сюжету относится косвенно. Не она загнала черта в мешок, да он оттуда легко выбрался. Если рассыпать повесть на абзацы, то ни один из них не будет необходим по сюжету. Важно ли, что Солоха – ведьма? Стоило ли лететь на черте в Петербург за черевичками, если Оксана их так и не примерила? Все само для себя, самоценно.

Собачьи письма в «Записках сумасшедшего» совершенно гениальны. Выкинуть их — сюжет не шелохнется. Ну, сошел человек с ума. Увидит не собачьи письма, а радугу на потолке. Но в том-то и Гоголь, что сумасшествие Поприщина — только повод для собачьих писем. Пушкин писал стихи, поэмы, рассказы, повести, романы, драмы, эссе. Да я еще, наверное, что-то забыл. Гоголь не писал стихов. Единственную плохую поэму выпустил книжкой, потом скупил тираж. Вроде как сжег. Не писал романов. «Мертвые души» — как ни крути, не роман. Попытка большой прозы — это да. Но неудачная. Сжег. Даже рассказов в стройном современном значении не писал. Будучи одногодком Эдгара По, упустил шанс открыть новые жанры. В общем, писал повести. А точнее, находил не очень внятные поводы писать художественную прозу как таковую. Валом. А когда задумался о смысле жизни, перестал писать художественную прозу. Как впоследствии Толстой. Гоголь писал о людях, боящихся, например, жениться. Или боящихся чиновника из Петербурга, хоть он и не чиновник. О людях, не способных донести до дому новую шинель. О людях, которых не за что жалеть, но почему-то жалко.

А еще он дал нам образ Родины — не уютного места, откуда ты родом и где тебе знакомо каждое бревно, а бегущего за окном брички бесконечного пейзажа, сумрачных чужих мест, где ты не был ни разу и никогда не будешь. Кто важнее — Пушкин или Гоголь? А кто важнее — мама или папа? Не будем задавать совсем уж глупые вопросы, а то придется отвечать. Я бы сказал иначе. Пушкин привил русской литературе европейские законы и сделал ее частью европейской литературы. Гоголь же дал ей свои иррациональные законы, очень здесь уместные, и вывел за рамки европейской литературы. И именно в таком отдельном, причудливом виде русская литература стала интересна миру. Но это не главное. Главное — она интересна нам. Наличие Пушкина в национальной литературе — это справедливость. А наличие Гоголя — это необязательный Божий дар, милосердие. Думаю, милосердие выше.

Леонид КОСТЮКОВ