А как прикажете думать, если, явившись на работу в редакцию «Нового мира», куда хожу уже больше шестнадцати лет, я в одночасье узнаю, что помещение редакции будет выставлено на торги ровно через три недели? То есть уже пятнадцатого декабря все наши сотрудники, скорее всего, увидят перед собой запечатанные новым собственником двери. Ведь будучи в здравом уме, невозможно, конечно, предполагать, что некто, приобретший себе за немалые деньги помещение в центре Москвы, оставит там и дальше каких-то людей, издающих какой-то журнал, о котором он скорее всего никогда и не слышал, – да еще и требующих льготных ставок аренды, поскольку полную, реальную стоимость им не осилить. Чтобы ситуация была яснее, я все-таки опишу в нескольких фразах юридическое положение дел. 

Когда-то Борис Николаевич Ельцин сделал по отношению к ряду культурных учреждений, издательств, редакций широкий жест – указал передать им помещения, где они располагались по факту. О чем были выпущены соответствующие распоряжения соответствующих департаментов. Нужно помнить – это было время, когда мало кто понимал, что и как нужно делать. Тем более руководили тогда этими культурными учреждений люди по большей части немолодые, «перекочевавшие» еще из советских времен. Многим казалось, что само по себе слово Президента – уже скала. Потому не все сделали следующие шаги в закреплении за собой имущественных прав – как оказалось, необходимых. 

А когда руководство сменилось, и новое, уже понимавшее, что нужно делать, попыталось эти шаги все-таки предпринять, выяснилось, что, с тех пор как Ельцин ушел, прежние распоряжения, связанные с московской недвижимостью, как-то вдруг сами собой сделались не имеющими силы. Хорошо, нужно судиться. Судебные процессы у нас продолжались целое десятилетие – за помещение спорили редакция, Москва, федералы. И, казалось бы, есть подкрепленное законом правило: организация, занимавшая помещение больше определенного числа лет, имеет в спорных вопросах о собственности на него преимущественное право. Московские суды, тем не менее, этого обстоятельства во внимание не принимают. Однако происходят они хотя бы внешне честь по чести, с нашими представителями, с аргументами сторон. Потом все резко меняется. 

О том, что помещение уже находится в собственности Москвы, нам становится известно от двух рядовых клерков, явившихся проводить инвентаризацию. И уже совсем неожиданно – сотрудник почти случайно заглянул на официальный московский сайт – мы узнаем, что 14 декабря помещение будет выставлено на торги. Недорого, кстати. Начальная цена – меньше семидесяти миллионов рублей. Излишне говорить, что в этом аукционе редакция «Нового мира» участия принимать не будет. 

Нас нет. Нам не прислали ни одного уведомления. С нами незачем и не о чем говорить – что с того, что редакция работает здесь три десятка лет? Тем более незачем предлагать нам какие-то варианты – с какой стати? Все, что происходит в Москве, диктует единственно логика больших денег, и тому, кто не может участвовать в ее силлогизмах, лучше не бодаться с бульдозером, а спрятаться куда-нибудь в нору и не высовывать головы. 

Мы правильно прочитали месседж? Если да – тогда дело плохо. 

Я хочу тут поставить акцент. Литературные журналы часто обвиняют в том, что они все время чего-то просят у властей. Это и в целом не совсем правда – хотя определенную грантовую помощь журналы действительно имеют. Но пускай, согласимся, просили – чтобы библиотекам увеличили подписку, например. Властные структуры в чем-то шли навстречу, от чего-то отбрыкивались – чаще второе. Кого-нибудь, случалось, куда-то переселяли, предлагали варианты, которые не устраивали, потом другие устраивали… 

Руководители редакций, конечно, бурчали, жаловались – но в принципе, это была нормальная жизнь, в рамках нормальных представлений. Могли не давать, но никто не ждал, что начнут отбирать то, что худо-бедно уже есть. До недавнего момента большинство культурных учреждений в Москве все же могло не опасаться, что их просто выставят на улицу. Так что – пора уже расставаться с этой наивной верой? 

Буквально день за днем: вот мы узнаем про «Новый мир», назавтра – о том, что выселяют замечательный, любимый детьми маленький музей «Огни Москвы», на следующий день мне рассказывают, что трудности с помещением даже у Физического института Академии наук. И невольно начинаешь задаваться вопросом – а вот, например, у Музея изобразительных искусств имени Пушкина нет еще проблем? А то ведь в этом здании можно много чего разместить куда более привлекательного в денежном отношении. 

Я не могу избавиться от ощущения, что мы попали в переломный момент. В Москве – новый мэр, который точно не захочет идти по стопам прежнего. Однако к какому полюсу от прежнего курса отклонится его траектория – пока еще никто сказать не может. И в этой точке бифуркации вдруг да небесполезно повторить, казалось бы, простые, всем известные вещи – которые якобы неумолимая логика рынка в ее московском изводе постоянно вытесняет из сознания тех людей, которые имеют возможность и обязанность принимать решения. (Тут, кстати, нелишне напомнить, что идея рынка как абсолютной экономической «машины», подчиняющей себе всю окружающую действительность, вовсе не является самоочевидной, но изобретена мыслителями XVIII века в целях создания определенной картины мира, так что вообще-то это не большой бог, а так – маленький божок, только очень разъевшийся). 

Итак: давайте подумаем, а что, собственно, возникнет на месте выселенных редакций, музеев, институтов? Вариантов-то всего три: офисное здание, торговый центр, жилье точечной застройки. А вот теперь представим себе город, который состоит только из этого – ну и с соответствующей публикой. Предполагаю, что по количеству суицидов он гарантированно займет в мире первое место. Потому что все это – желудок города. А вот то, что сегодня считается малозначащим, – как раз составляет его сердце, легкие и мозг. Существуют, помимо ландшафтов внешних, видимых сразу (да и с этими-то ныне в Москве – беда), еще и ландшафты внутренние, культурные, метафизические. Разрушить их куда проще, чем снести старые дома где-нибудь на Таганке или Пречистенке. Воссоздать – еще более нереально. 

Конечно, так себе здание у Дома Художника на Крымском валу – но оно тем не менее давно уже прочно вросло в московский культурный ландшафт, и просто выкорчевать его оттуда, не вырастив сперва альтернативу, да еще и воткнуть на его место чисто товарный, предлагающий себя исключительно «денежной» элите дом-апельсин – решение катастрофическое, в культурном смысле убийственное. Журнал «Новый мир» сегодня не стяжает себе грандиозной читательской аудитории, но его редакция известна всей литературной Москве, и надо поискать еще литературного человека, который там вообще никогда не бывал. А вот выкорчуют редакцию с привычного места, да еще и не пересадят никуда так, чтобы сохранила жизнеспособность, – что останется на ее месте? Пустота. Ну, клерки. Но клерков-то по определению можно размещать где угодно, а вот с литераторами так не выйдет. Если в центре города литераторы не нужны – где им быть? Из чего, собственно, Москва собирается ткать дальше свой миф, необходимый всякому великому городу? 

Хорошо бы обе эти корчевательные идеи так и остались в проектной стадии. И, конечно, я не имею в виду, что без «Нового мира» вся литература в Москве сразу и бесповоротно загнется. Ну, хорошо, без одной редакции, одного ландшафтного «узла» – нет. А без двух? Трех? Десяти? В какой момент воздуха станет уже заметно не хватать? Властные структуры по самой сути своей обязаны сидеть на двух стульях. Конечно, они заинтересованы в крупном бизнесе, в том числе и в торговле недвижимостью, – они с этого кормятся (в честном вполне, налоговом смысле). Но их же задача – защищать все то, что большим бизнесом неминуемо будет сметено, стоит пустить процесс на самотек. 

Что способны культурные институции, не то чтобы вовсе не вписывающиеся в нынешние рыночные отношения (вот «Новый мир» ведь жив до сих пор, хозяйствует), но, конечно, не преуспевшие в них, противопоставить движению этих масс денег, которые уже зримо проступают сквозь плоскости фасадов в «культурной» части Москвы? Это даже конфликтом интересов трудно назвать – настолько несоизмеримы стороны. На кого им уповать? Только на власть, как ни уныло это звучит для свободолюбцев, – и скорее на городскую, чем на федеральную. 

Эй, – кричат во всю глотку деятели культурных институций, – мы тоже часть вашего города, мы здесь, мы вот-вот исчезнем… Нет ответа. Только лязг несоизмеримых уже с человеческой жизнью гигантских экономических шестерней. Кажется, это экономика уже каких-то иных существ. На пользу и преуспевание людей, которых знаю я, она точно не работает. Сейчас, когда я пишу эти строки, ситуация еще не решена. Очень хочется верить, что ответ будет, прозвучит. И что будет он не таким, какой, к сожалению, очень даже можно предполагать. То есть не от иных существ, а человеческим. Вроде бы некоторые заявления, сделанные новым московским мэром – по иным, конечно, поводам, – позволяют на это надеяться.