Рецензии, репортажи
фото предоставлено автором публикации

Сапоги Сталина и несоциалистический реализм

Случайно ли, что большинство российских музеев до сих пор не имеет экспозиции искусства XX века? Дело ведь не в расходах на ее создание. Такой экспозиции нет потому, что многие десятилетия и поныне сверкают белыми пятнами. Панорама искусства тех лет открыта лишь частично, образ ее искажен. Таков и довоенный период.

Заполнению таких пробелов, возможно, послужит книга художника и искусствоведа, ведущего научного сотрудника Русского музея Антона Успенского. Она называется «Между авангардом и соцреализмом. Из истории советской живописи 1920–1930-х годов». Ее выпустило издательство «Искусство–XXI век».

Заниматься этим периодом всерьез начали только 20 лет назад, и специалисты сразу разорвали его на два полюса, два по видимости антагонистических лагеря – авангард и социалистический реализм. Но между двумя этими художественными мирами находились десятки и сотни «других» художников. Новые издания и выставки открывают каждого из них с неизвестной стороны: основная масса работ никогда не публиковалась, их репродукций в Интернете почти нет.

Антон Успенский попытался заново систематизировать картину художественной жизни между двумя войнами. «Мне хотелось обозначить явления и заполнить существующий в истории искусства пробел, – объясняет он. – Именно за счет того, что существует такое пятно неопределенности, имена художников подтягиваются либо к одному, либо к другому полюсу. Потому что всегда есть возможность манипулировать, всегда можно найти произведения художника, которые у него больше относятся к соцреализму или авангарду. При этом сам художник незаметен. А я пытался показать именно художника, я вошел в то время, жил им, чтобы почувствовать ту систему координат».

Живописцы довоенного времени часто ощущали себя как потерянное поколение: казалось, эпоха требовала совсем других искусств – монументальных образов, зрелищных театральных постановок, бесконечного движения кадров на киноэкране... Попытки найти новый язык либо оборачивались крайностями, либо приводили к разгромным публикациям с обвинениями в передвижничестве, а то и в троцкизме. Но многие авторы и зрители понимали, что в официальном искусстве происходит утрата главного – гармонии, пластики, композиции.

Поиски альтернативы – не политической, а именно художественной – привели художников к осознанию новой роли этюда. Антон Успенский пишет: «Услышать и передать время 1930-х не удавалось в картине традиционной формы, необходимой чувствительностью обладал обновленный жанр с разомкнутыми границами. Выборочное внимание к детали, острое чувство преходящего, недосказанность как позиция вкупе могли быть переданы в раскрытой этюдной форме произведения». Альтернативой оказалось течение между формализмом и натурализмом, то есть… реализм.

Главным принципом автора при написании книги было «следовать за художником, за эволюцией языка его живописи». Отсюда и поиск языка для такого издания, которое создавалось меньше всего ради узкопрофессионального круга искусствоведов. Здесь много цитат из дневниковых записей, писем, воспоминаний художников. Вот один из таких фрагментов. Вера Ермолаева писала в 1926 году Михаилу Ларионову, жившему в Париже: «Мы доказываем, что природа художественной культуры не зависит от политических, религиозных и бытовых идей, что сущность живописной культуры беспредметна, бессмысленна и безыдейна, что художник будет замазывать цветом ту морду, которую подсунет ему жизнь, а жизнь играет с ним плохую игру и заставляет служить себе, своей политике, религии и быту».

Не связанные постоянными заказами и обязанностью приходить на собрания, живописцы дышали свободнее. Но часто были вынуждены приносить свою дань власти, чтобы перебиться и не голодать. В книгу включено воспоминание ленинградского художника Николая Кострова: «Обычное занятие наших художников – это майские и октябрьские праздники. Тогда мы нанимались на эту работу. И делали ничего общего с нашим искусством не имеющее. Мы с Кондратьевым писали портрет Сталина двадцати девяти метров в высоту, на Московском проспекте, во все здание. Делалось это легко и нам удавалось. Помню, как писал сапоги Сталина больше натуральной величины. Я там разделывал блеск. Приходили рабочие, смотрели, как художник здорово делает сапоги. Мы шли на это сознательно. Чтобы заработать и обеспечить себе летние поездки, летнюю работу. И наоборот, октябрьские, чтобы обеспечить себе зимнее существование». Расписывать сталинские сапоги приходилось ради возможности заниматься тем искусством, которое не имело шанса попасть на выставки. Оно открывается зрителю только теперь. Многие из 200 иллюстраций, помещенных в книге, были репродуцированы с каталогов небольших выставок, ставших библиографической редкостью. В такой подборке эти работы увидеть больше нельзя нигде. Собрать их на одной выставке едва ли возможно.

Сейчас Антон Успенский пишет о Роберте Фальке. «Это очень интересное имя, которое сопоставимо по влиянию на русское искусство XX века с влиянием Сезанна на мировое искусство», – говорит он. Это будет его вторая большая книга. Благодаря первой картина советского довоенного искусства перестала быть одномерной.

Василий КОГАЛОВСКИЙ

Поделиться ссылкой:

Комментарии
Добавить комментарий
Антон Успенский | 24.02.2011 | 16:53

Спасибо Вам, Василий. Очень дельная, корректная, интересная рецензия.

Ответить  
Марина Смирнова | 24.02.2011 | 17:49

Название рецензии не обмануло ожиданий читателя - легко, образно и выразительно написали о том, что издано и заинтриговали новой книгой. Спасибо!

Ответить  
Марина Котлярова | 25.02.2011 | 10:50

Хорошая, лаконичная рецензия, побуждающая к прочтению серьезной книги. Спасибо!

Ответить  
Роскультура - rus