Третьяковка стала «заложницей пустоты»

Первое, что видит посетитель Третьяковской галереи на Крымском валу, – большой, просторный холл. Далее, поднимаясь по лестнице в залы, он неизбежно оказывается среди белых стен и высоких потолков. Здесь очень много пустого места. И оно как бы служит подготовкой, прологом к открывшейся выставке «Заложники пустоты». Ее идея вынашивалась около двух лет. Ведь цель, которую ставили себе кураторы Кирилл Светлаков и Кирилл Алексеев, ни много ни мало, – показать историю русского искусства не через образы или «проекты», а через пустые пространства. Выставка интересна еще и тем, что такая попытка делается впервые. Разобраться в теме «пустоты» в отечественном искусстве мне помог один из кураторов – Кирилл Алексеев, и многие его мысли я изложу далее.

Начать надо с того, что пустота – это один из тех приемов, которые сближают русское искусство с западноевропейским и даже восточным. И в XVIII, и в XIX веке особое внимание уделялось построению пространственных планов в живописи. В пейзажах того времени, наряду со стандартными композиционными решениями, встречались работы с очень низкими горизонтами. Яркий пример – картина Федора Васильева «Облака». Здесь все внимание художника приковано к небу и бесформенным серо-белые облакам. Если убрать из картины горизонт и землю (которые не занимают, наверное, и десятой части полотна), то получится почти абстрактную живопись! И это при том, что картина была написана в 1871 году. Напротив этой работы размещена документация перформанса группы «Коллективные действия». В некотором смысле их акцию можно воспринимать как опыт анализа и переработки традиционного пейзажа. Участники выступают здесь одновременно в качестве авторов и персонажей «места действия». С изменением дистанции, с которой происходит съемка, портрет перерастает в пейзаж, «герой» становится все меньше и меньше, пока не превращается в черную точку и не исчезает в пространстве. Линии горизонта здесь также отведена первостепенная роль. Разница во времени между созданием картины «Облака» и проведением перформансов «Коллективных действий» – почти век. За этот век коренным образом изменился и мир, и искусство. Тем не менее, нам наглядно показали, что в произведениях XIX и XX веков есть не только различия, но и общие черты.

Следующий зал – 20-е – 30-е годы. В это время набирает обороты соцреализм. Постепенно это направление становится основным и, казалось бы, единственным в искусстве, а создание образа правителя, положительного во всех смыслах и чуть ли не божественного, – одна из важнейших задач художника. При входе в зал первое, что мы видим, – портрет Сталина на картине Федора Шурупина «Утро нашей родины». Сталин здесь уже не на фоне трибун, флагов и демонстраций. Он как бы над всем этим. Чистое рассветное небо и пустое поле – это все, что окружает вождя. Рядом – ни души. Такой пейзаж придает образу характер видения – Сталин и есть, и его нет: он – явление природы и время суток, он – утро, как гласит название картины. Противоположна по духу работа Сергея Лучишкина «Небо и окурок», 1927 год. Она впервые демонстрируется зрителям и выбивается из традиционного видения русского искусства. Несмотря на то, что работа создана в эпоху расцвета соцреализма, здесь нет и намека на какую-либо идейность или «социальный заказ». Вместо картин «светлого социалистического будущего» мы видим… кем-то брошенный на проселочной дороге окурок и чистое голубое небо. Картина эта интересна уже хотя бы потому, что показывает: русское искусство никогда не развивалось в едином русле, в нем всегда были ответвления.

Следующий этап развития – 50-е – 60-е годы. В это время влечение к пустоте проявляется в полной мере и постепенно перерастает в общую тенденцию. Поколение переживает кризис, связанный прежде всего с разочарованиям в ценностях, навязанных соцреализмом. Прежние идеалы разрушились, а новых не появилось. В поисках выхода многие представители неофициального искусства начинают эксперименты с абстракцией. Все это освобождало художников от навязчивых обстоятельств места и времени и давало почувствовать себя «гражданами мира», которые и должны появиться в эпоху освоения космоса. В сознании «шестидесятников» пустота ассоциировалась с бесконечным пространством, и обращение к ней диктовалось новым уровнем художественного мышления – абстрактного и системного.

Отдельные залы посвящены московским концептуалистам и группе «Коллективные действия». С начала 70-х годов понятие «пустоты» стало основополагающим. Зрительское внимание художники пытаются переключить с ничтожного предмета на все изобразительное поле, обладающее бесконечным потенциалом. В этом плане интересна работа группы «Гнездо» «Пять выгоревших на солнце листов бумаги», 1975 год. Роль художников здесь заключалась только в том, что они взяли пять абсолютно белых листов бумаги и положили их на солнце. Весь процесс «рисования» они доверили небесному светилу. И солнце не подвело. Несмотря на то, что листы были в одинаковых условиях, выгорели они все по-разному. А на одном даже как будто бы можно различить черты «художника», т.е. солнца. Таким образом, была высказана мысль, что творчество существует повсюду, оно вокруг нас.

Поворотным в экспозиции можно считать зал «Нонспектакулярные практики: незримость как мнимая пустота». Нонспектакулярное (незрелищное, невидимое) искусство – это то, что неподготовленный зритель не воспринимает как искусство вообще. Здесь надо быть особо внимательным: ведро с тряпкой в углу – это не забывчивость музейной уборщицы, а инсталляция Анатолия Осмоловского. И из этого ведра с водой, если прислушаться, доносится музыка. Причем что именно может звучать в простом ведре – остается непонятным, магнитофона там не найти. Автор еще одной работы в этом зале – Алексей Каллима. Он поставил рядом 4 пачки сигарет «Marlboro», которые при первом взгляде, опять же, ничем не выделяются. Большинство посетителей так и проходят мимо, либо вовсе не замечая их, либо в растерянности пожимая плечами. Но если присмотреться, то можно увидеть, что бесформенный рисунок на пачках складывается в очертания гор. Эта работа заставляет зрителя внимательнее смотреть даже на самый бытовой предмет.

Наконец последний зал называется «Новые медиа: пустые сообщения и критика коммуникаций». С развитием компьютерных технологий «пустота» в художественном сознании все больше начинает ассоциироваться с медиапространством, которое стремительно наполняется информацией. Казалось бы, с появлением Интернета мы можем общаться, когда захотим и с кем захотим, даже если человек находится на другом континенте. Но здесь возникает противоположный эффект. Короткие сообщения, к которым привыкла молодежь, и различные смайлики вместо слов существенно ограничили возможность смысловых посланий. Одна из работ, представленных в этом зале, завершает экспозицию «Заложников пустоты». Это документация перформанса группы «Мы», где участники устраивали демонстрации с пустыми лозунгами около Белого дома. Выйдя из музейного пространства, перформанс стал политическим действием. Но через какое-то время он вновь вернулся в музей. Этим кураторы экспозиции хотели показать цикличность и представить музей как своего рода храм нового времени, где любое действие приобретает определенный сакральный смысл.

Выставку «Заложники пустоты» можно назвать фундаментальной. А потому никак не получится в одной статье рассказать обо всем. Поэтому – добро пожаловать в Третьяковскую галерею на Крымском Валу, чтобы увидеть все своими глазами. Экспозиция будет работать до 13 ноября.

Игорь ИВАНОВСКИЙ