Старые снимки – новые веяния

Крупные петербургские музеи как по команде обратили внимание на старые фотографии и будто начали соревнование по освоению наследия, которое десятилетиями оставалось почти невостребованным.

В Русском музее и Эрмитаже с разрывом всего в две-три недели открылись экспозиции раритетной фотографии: Первая фотобиеннале историко-архивной фотографии из российских музеев, архивов и библиотек и выставка «Эпоха дагерротипа. Ранняя фотография в России».

Экспозиция фотобиеннале в Русском музее включила в себя около 400 снимков из 24 музеев, архивов и библиотек, в том числе очень редкие старые фотографии: портреты, жанровые сцены, репортажную съемку, городские пейзажи. «Нам хотелось показать, какого уровня и качества и в каком количестве есть материал в архивах и библиотеках, – объясняет заместитель директора Русского музея Евгения Петрова. – Материал уникальный, потрясающий, и в России занялись им очень поздно: он везде лежал как вспомогательный. Его никогда не использовали. Неожиданно выяснилось: в одном музее 900, в другом 1200 фотографий, в третьем вообще 9000 – огромный, непоказанный массив. Мы решили, что проведем такую презентационную выставку».

Ее можно было бы сделать даже на основе одного собрания, но Русский музей будто решил охватить максимум московских и петербургских собраний, чтобы первым наладить связи с коллегами и заручиться их содействием на будущее. Хотя до провинции пока не дошел. Возможно, следующая историческая фотобиеннале будет собрано на основе провинциальных музеев и частных коллекций.

А пока смотрим… Пейзажные снимки известного фотографа конца XIX века Максима Дмитриева, неофициальные фотографии царской семьи, хроника корреспондента Виктора Буллы с русско-японской войны 1904–1905 годов, типажи малых народов, например черемисов, выполненные французским фотографом Раулем, а вот Александр III запечатлен в группе оркестрантов играющим на валторне. Сцены из спектаклей Московского императорского нового театра. Встреча челюскинцев в Москве и Ялтинская конференция 1945 года – главы государств принимают парад на берегу моря. «Комбат» Альперта из 1941-го. Из Третьяковки – снимки, связанные с театральными эскизами художника Эль-Лисицкого и его экспериментальные фотоработы. Русский музей показал и снимки из своего архива. Многое здесь связано с художниками; в неожиданном виде предстает, к примеру, Илья Репин.

Специально для этой выставки музей впервые заказал рамы со специальным защитным стеклом. На них и на оформление выставки в целом выделило деньги Министерство культуры. Правда, сегодня такое содействие стало скорее исключением: из всей выставочной программы Русского музея поддержка оказана только биеннале.

Эрмитаж проводит в своих стенах выставку особенной фотографии – самых ранних, дагерротипных снимков, выполненных в 1840–60-х годах. Главное направление здесь – россика, работы мастеров, работавших в России и запечатлевших ее. Именно они «привили» фотоискусство Петербургу и Москве середины XIX столетия. Но выставка далеко вышла за эти рамки. С одной стороны, здесь показаны и произведения западных фотографов, работавших в Европе (пусть считанные единицы), с другой – множество портретов, снятых первыми российскими светописцами.

Именно портреты определяют характер экспозиции. Маленькие пластинки – как правило, размером чуть больше почтовой открытки – стоили в свое время десятки рублей золотом.

Чтобы получить свое изображение, портретируемому приходилось замереть на несколько секунд, а то и минут. И все-таки эти снимки отражают типичные характеры своего времени, чуть приукрашенные постановочными позами. В ателье Сергея Левицкого были сделаны дагерротипные портреты графинь сестер Пашковых, Авдотьи Панаевой, портрет графини Марии Перовской…

Мария Федоровна Каменская, урожденная графиня Толстая, спокойно сидит в кресле и держит в руке сигару. Художник Карл Брюллов будто и не застывал перед камерой, а продолжает разговор с невидимым собеседником. Сам по себе этот снимок вписывался бы, кажется, в ряд живописных работ своего времени, не будь он маленькой фотографией. В 50-х годах снимки уже подкрашивали акварелью и растушевывали кистью, так что они становились как бы цветными, а задний план менялся до неузнаваемости.

Далеко не все судьбы фотографов были благополучными. Не прошло и пяти лет после изобретения дагерротипа, как власть начала задумываться: как бы цензурировать снимки? Француз Альфред Давиньон в 1843–44 годах предпринял поездку по городам России. В Иркутске он выполнил несколько портретов живших на поселении декабристов: Николая Панова, Михаила и Сергея Волконских с женами. Фотографом немедленно заинтересовалось III отделение. Давиньона арестовали, а отпустили только спустя несколько месяцев. Мастер предпочел поскорее покинуть Россию. Но его снимки остались – и теперь представлены на выставке.

«Лучшим из всех в Санкт-Петербурге» считалось ателье Иосифа Венингера, открывшееся в декабре 1843 года. Венингер, может быть, больше других стремился показать душевные состояния человека, хотя в лицах его персонажей читаются скорее мечтательность и многозначительность, а в позах – аристократизм. И вот неизвестный молодой человек с загадочным видом смотрит с пластинки на зрителя.

Рождение дагерротипа совпало с появлением в общественной жизни России таких понятий, как «герой нашего времени» и «современник». Ими-то более всего и интересовались фотографы. «Под влиянием фотографии в середине XIX века появились новые реалистические очерки, новая манера живописи (например, у Сергея Зарянко), – рассказывает куратор выставки, хранитель эрмитажного фонда фотографии Наталья Аветян. – Мы первый раз подходим к дагерротипам как к художественным объектам. Их ценность в том, что это были первые реалистические произведения середины XIX века. Фотография во многом повлияла на становление реализма в России. Именно дагерротип своим стремлением к деталям, к излишней правдивости способствовал этому. Дагерротип не только техника, но и большое явление. Не зря наша выставка называется “Эпоха дагерротипа”».

Выставка стала частью большой программы работы с фотографией, которую ведет Эрмитаж, в том числе семинаров и тренингов, проведенных с помощью американского фонда Меллона. Вскоре Эрмитаж откроет лабораторию реставрации фотографии – лучшую в Европе, как уверяет Михаил Пиотровский: «Фотография становится частью нашей исследовательской, реставраторской и прочей музейной жизни. Потому что появилось понимание ценности фотографии, которая хранится и у нас». В Русском музее схожей работой занимается сектор современной фотографии, название которого не должно вводить в заблуждение, – задачи сектора много шире.

В провинции и даже в не самых больших музейных собраниях Москвы и Петербурга ситуация выглядит не радужной. Куратор историко-архивной фотобиеннале Мария Панова не скрывает: ее коллеги часто не имеют возможности должным образом сохранять и систематизировать свои материалы: «Сейчас стало больше понимания, как это надо хранить. Если раньше снимки заворачивали в картон и просто убирали в шкаф, теперь мы знаем, что шкаф и конверт должны быть специальными. Проводится масса конференций. Уникальна деятельность Росфото, сотрудники которого рассказывают, как хранить фотографию. Хранители теперь люди знающие. Но во многих хранилищах снимки по-прежнему лежат в коробках чуть ли не из-под конфет. В музеях, которые недостаточно финансируются, нет возможности выделить средства на оборудование, металлические шкафы, специальные папки из бескислотного картона. Возникают проблемы даже с микалентной бумагой, которая теперь станет редкостью, потому что ее перестали производить, но для хранителей фотографии это первая вещь. Подавляющая масса снимков не опубликована и даже по-хорошему не каталогизирована. До электронных каталогов, даже без сканирования изображений, как правило, еще далеко». Возросшее внимание к фотоискусству прошлого может оживить эту работу и привлечь спонсоров: старая фотография стала модной.

Судя по всему, к осознанию ее значимости и крупные музеи пришли прежде всего под влиянием специалистов, работающих вне стен этих учреждений. Музейщики откликаются на внешние вызовы и готовы учиться новому. Тому новому, которое сто лет пролежало в их запасниках.

Василий КОГАЛОВСКИЙ