Владимир Иванов. Мальчик для бытия. Стихотворения. — М.: Журнал поэзии «Арион», 2009 (серия «Голоса»).

Есть выражение «мальчик для битья». Имеется в виду слабый, безответный человечек, на котором каждый может сорвать злость. Перифраз этого выражения стал названием книги костромского поэта Владимира Иванова. С одной стороны, в этом названии прочитывается намек на то, что российское бытие — сродни битию. Но тут нет жалобы: подтекст названия становится стоическим благодаря тому, что соотносительная пара «битие — бытие» подобна цветаевской антиномии «быт — бытие», выражающей кредо поэта: надо пресуществлять жизнь в высокодуховное бытие, невзирая на трудности бытования. Кредо костромского поэта, живущего там, где бездорожье и медведи, — выглядит и вовсе подвижнически: убожество и несправедливость окружающей жизни надо преображать поэтическим словом. 

(…)
Я тебе секрет открою — 
никакого нет Китая.
Эти гады точно знают — 
Нам туда не долететь,
не проверить… а коль скоро
это так, то можно врать нам
про Китай, что будто есть он,
и китайцами пугать.

Там такой же подзаборный, 
и с такою же принцессой,
и такая же дворняга
грела место им всю ночь.
И для них там сочиняют,
будто где-то есть Россия,
но они-то тоже знают:
никакой России нет.

Вот так-то. А вы думали, поэзия — это высокий слог и пафосная интонация? Надев маску бомжа и заговорив его голосом, поэт излагает философию обездоленного человека, у которого только и есть, что согретое собакой место под забором, — и какое ему дело до государственных проблем? Мысль читающего эти стихи идет дальше: а все мы сильно отличаемся от этого бомжа, если наши дома стоят на не принадлежащей нам земле, и неизвестно кто в любой момент может согнать нас с нее, буде ему вздумается построить что-нибудь другое на месте нашего дома? Так китайцев ли, американцев ли нам надо бояться? И что у нас на самом деле есть, кроме поэзии: солнца в небе, деревьев за окном и самой жизни с ее неразгаданным смыслом:

(…) 
Для чего же мы вместе? Не знаю, как голубь не знает,
Что на службе почтовой, к голубке спеша, состоит,
Как молоденький поп, будто номер, служа, отбывает,
Но пойди, угадай — чем кому его лепет грозит.

В загадке жизни и есть высшая справедливость: а поди угадай, кому лучше — бомжу на пригреве или владельцу «мерседеса» из стихотворения «Столкновение», почти отождествившемуся со своей машиной:

За ней заедет «мерседес»,
Зайдет в подъезд.
Железным пальцем кнопку лифта вдавит,
Позволит выйти незнакомой даме,
посторонясь,
А сам — в кабинку, тихо заводясь.
Обдумывая, что сейчас он скажет,
С каким лицом…
Пощупает багажник:
«На месте ли бумажник? Вроде тут».
Он выйдет. Пропустив его, войдут
Соседи, отразившись в задней дверце,
Забьется сердце,
Будто в первый раз…
Последнее прочтенное: «…АМ-АЗ»,
Уже как будто бы затылком,
  крылом,
  закрылком…

Читать эту книгу интересно — большинство стихов в ней неожиданны: их образы и смыслы не подготавливаются предыдущим стихотворением и не продолжаются следующим. И не разгадываются до конца — какой-то последний смысл их всегда ускользает. Поэт примеряет на себя чужие жизни, как сценические костюмы, а всякой жизни имманентна тайна... Поэту важно высказать то, что он таким образом постиг, и он не успевает вовремя выскочить из чужой оболочки. Получая удары не своего бытия, он постигает окружающий мир через боль — чужую, ставшую своей.

«Мальчик для бытия» Владимир Иванов — давно уже не мальчик — издал свою первую книгу только сейчас, стараниями известного поэтического журнала: книга вышла в серии «Голоса — книжная серия журнала поэзии “Арион”». «Арион» и открыл, и издал этого поэта, абсолютно самодостаточного в своем удалении от столичной тусовки и вовсе не собиравшегося завоевывать Москву, имея о ней свое суждение:

Когда дремучей зарастут травой
Все трассы федерального значенья,
Мы сможем, наконец, гулять Москвой
С прямой спиной и гордой головой — 
Без страха, без стыда, без отвращенья
(В скафандрах против гамма-излучения),
Когда дремучей зарастут травой…

Вот такое страшноватое пророчество с горьковатой усмешкой.

Анна КУЗНЕЦОВА