Бесценные ошибки

Есть такие профессии, где цена ошибки невероятно высока. Авиадиспетчер. Сапер. Хирург. Собственно, у всех на памяти соответствующие поговорки, и здесь не стоит тратить много слов: все понятно. Двигаемся в сторону понижения цены. Опять-таки всплывает в мозгу цитата из бессмертной «Иронии судьбы»: «Ошибки учителей не так очевидны, но…». Ситуация постепенного накопления негатива, как дозы тяжелых металлов в организме. Тоже понятная ситуация. Но где-то, наверное, существует другой полюс: есть такие ошибки, которые ничего не стоят. Ну, или почти ничего.

Наверное, это относится к сугубо частным предприятиям. Вася очень плохо, с ошибками, играет в шахматы с компьютером. Кому от этого хуже? В общем, есть такие ошибки, которые с более широкой точки зрения и не ошибки вовсе. Нам нет до них дела. Или – мы двигаемся ближе к узкому содержанию нашей статьи – речь идет о литературной иерархии, установленной внутри провинциального литобъединения. Допустим, какой-то его выкормыш уверен, что лучший прозаик страны – он сам, второй – его учитель, а третий – Проханов. На что влияет именно эта неадекватность? Исключая фантастические гипотезы, ни на что. А если речь идет об ошибках литературного сообщества? Впрочем, перед тем, как говорить о цене этих ошибок, давайте попробуем их диагностировать.

Назвать чужое решение, мнение или предпочтение ошибочным очень легко. В быту это значит только: я считаю иначе. Если мы с вами хотим сказать больше, то есть - перейти к какой-никакой объективности (полной объективности в насквозь субъективной области литературных оценок не достичь), надо опереться на что-то большее, чем свое отдельное мнение. Если есть хотя бы минимальная дистанция, выбор той или иной институции можно проверить «судом времени», то есть, не привлекая мистики, - деятельностью бескорыстных энтузиастов, утверждающих в культуре то или иное событие. Мне уже приходилось писать в «Роскультуре» о расхождении Букеровской премии с пресловутым обезличенным выбором времени. Через десять лет никто не вспоминает премированные произведения. Мгновенный диагноз ошибки еще проще. Та же, например, Букеровская премия в лице оргкомитета и жюри как бы выражает мнение литературного сообщества о лучшем романе года. Но последние три решения сообщество встречает, мягко говоря, с недоумением. Налицо кризис делегирования полномочий, системная ошибка.

В итоге, заходя в книжный магазин, я вижу некий спектр литературы для массового чтения. Здесь есть и «делегаты» от литературного сообщества, лауреаты престижных литературных премий. Иличевский и Колядина. За Иличевского не стыдно, за Колядину – все-таки стыдно. Если бы я купил здесь две книги, это были бы Иличевский и Акунин.

Хорошо. Пусть сам факт ошибки более или менее удостоверен, аргументирован. Высока ли ее цена?

В СССР не печатали: Набокова, Газданова, Сашу Соколова, Вен.Ерофеева, Довлатова, Бродского, Вс.Некрасова и т.д. То есть подлинная картина второй половины ХХ века процентов на 80 складывается вне актуального литературного процесса: публикаций в «Знамени» и «Новом мире», обсуждения в критике. Сейчас принято кивать на советскую идеологию, цензуру. Меняется идеология, отменяется цензура. Есть у нас уверенность в том, что литературный процесс выносит наверх действительно лучших прозаиков? Лично у меня – нет. Дело не в цензуре и не в идеологии. Дело – в ощущении герметичности происходящего, в ощущении нулевой цены ошибки. Какая тогда ответственность за принятое решение? Понятно – нулевая.

При этом здесь нет коррупции (потому что нет астрономических денег), мало прямого протекционизма. Разве что… можно лоббировать премию своей жене. Можно публиковать в престижном литературном журнале лауреатов… заплыва с рукописями в зубах – безотносительно к художественному качеству того, что в зубах. Тревожно не то, что литературный процесс превращается в паноптикум. Тревожно то, что местами он превращается в паноптикум, а местами идет на совесть, в меру сил и вкуса, – и различия не так уж катастрофичны. Открытое травестирование, карикатура на выбор несильно нарушает общий ландшафт. Вероятно, какие-то дефекты – в самом ландшафте.

Какова подлинная цена инерции, усталости и теплохладности? Невысока. Все действительно ценное рано или поздно будет распознано. Разве что… молодые, приходящие сюда, быстро взрослеют и лишаются иллюзий. И тому, кто пишет настоящую повесть в Туле, хорошо бы увидеть настоящую повесть, полгода назад написанную в Самаре. А не то, что преподносится ему как «лучшая повесть года».

На закуску – еще один критерий полной профанации. У нас с одним моим знакомым однажды брали интервью на радио – и возникло ощущение какого-то дикого непрофессионализма. Ведущая не прочла наших книг, о которых шла речь, и даже не открыла. Это ладно. Но она, казалось, с трудом соображала, что такое вообще книга. Вопросы были такие:

– Перескажите сюжет.

– Вот вы пишете и стихи, и прозу. Почему?

– А как это вообще – писать?

В какой-то момент у меня появилось подозрение, что настоящую ведущую похитили, поймали первую попавшуюся девицу, сказали: вот эти два мужика написали по книге – и втолкнули в комнату. Потом эта метафора вернулась – и не раз. Вот на что местами похож этот балаган – на комедию ошибок. Помните – когда самозванец или двойник оказывается в роли боксера, дирижера, певца, президента и т.д. Быстрый конфуз, разоблачение, погоня. А здесь комедия ошибок – и минус-прием, обман ожиданий.

Сантехник в силу недоразумения попадает на место завотделом прозы. Он и читает-то с трудом. Но… никакого конфуза нет. Что больше нравится? То, что слева. Здесь вообще читать невозможно, а здесь вроде ничего. И пошло-поехало. А если сантехник окажется, к тому же, наделен особой китайской мудростью, если скомандует: делайте примерно как вчера, привлекайте постоянных авторов, – то разоблачения ждать не приходится.

Леонид КОСТЮКОВ